«Денвер, 3 апреля, 1897 г.
Несколько дней уже я живу в одной гостинице с Джейкобом Фуллером. Познакомился с его запахом настолько, что узнаю его среди целой пехотной дивизии. Часто вижу его и слышу его голос. Рудники дают ему хороший доход, но все-таки он не богат. Смолоду он занимается рудным делом и был сначала простым рабочим. Веселый малый, выглядит моложе своих сорока трех лет. Больше тридцати шести ему дать нельзя. С тех пор он не женился и слывет вдовцом. Имеет очень много друзей, да и вообще любим всеми. Даже мне очень нравится – должно быть, кровь заговорила. Как слепы и случайны в большинстве законы природы! Из-за этого, как вы, конечно, поймете, задача моя стала труднее, так что и усердия убавилось наполовину. Но я все-таки доведу это дело до конца. Если ненависти убавилось, то о долге своем я помню по-прежнему. Я уничтожу этого человека.
На помощь чувству долга является сознание, что человек, совершивший такое ужасное преступление, ходит безнаказанным. Хотя, должно быть, это послужило ему на пользу, изменив его характер к лучшему. Он, виновник преступления, счастлив, а ты, невинная жертва, страдаешь. Но, будь уверена, он получит свою долю».
«Сильвер-Галч, 19 мая
Ночью 3 апреля я расклеил объявление № 1, а спустя час успел просунуть под дверь его комнаты письмо № 2, назначив срок выезда из Денвера на 11 час. 50 мин. вечера 14 апреля. Той же ночью какой-то ловкий репортер сорвал все мои афиши, так что утром только одна газета – самая распространенная – поместила на своих страницах это объявление, добавив к нему громадную статью о нашем враге и даже пообещав, со своей стороны, еще тысячу долларов за его поимку. Да, здешние газеты умеют делать дело!
За завтраком я занял свое обычное место – недалеко от папы Фуллера, так что мог видеть и слышать его. В столовой находилось от семидесяти пяти до ста человек, и все говорили только об этом деле, высказывая пожелания, чтобы злодей был скорее найден и страна так или иначе избавилась бы от его присутствия.
Фуллер вошел с газетой и моим письмом в руках, и мне, признаюсь, тяжело было его видеть – до такой степени он сразу постарел и осунулся. Веселости и в помине не осталось. И в этом-то настроении, подумай, мама, что он должен был выслушать! Ближайшие его друзья ему же в глаза ругали негодяя в выражениях, заимствованных из словаря самого Сатаны! Он даже вынужден был соглашаться с оценкой собственного своего поведения и одобрять самые жестокие меры расправы с подлецом, о котором шла речь. Одобрение это было, однако, очень натянуто – на мой взгляд, по крайней мере. Есть он ничего не мог, только делал вид и в конце концов сказал:
– Должно быть, родственник несчастной женщины сидит тут же, среди нас, и слышит, как мы отзываемся о подлом виновнике ее несчастий. Желал бы я, чтобы это было так.
Ах, мама! Жалко было наблюдать, как Фуллер подмигнул при этих словах и боязливо оглянулся. Больше он выдержать не мог и ушел. В тот же день он стал распространять слухи, что будто бы купил новые