Толпы яростных, злорадных
Чудищ смрадных,
Полный горьких сожалений
Крик тюлений.
Бесконечная болтанка,
Лихоманка,
Мозга взорванного брызги,
Треск и взвизги.
Рвется вопль из водной бездны
Бесполезный:
«Не покиньте раб смиренных
В долах пенных!»
Если выглянешь из лодки
В миг короткий,
Всюду прикоснется взор твой
К рыбе мертвой.
С ложа сорванные хлябью,
Плыли рябью
Горы донных, безобразных
Слизней грязных.
Море закипело чашей
Гнусной каши
С кровью мрази ядовитой,
Клешневитой,
Тошнотворной, маслянистой
И когтистой,
Многоглавой, бесноватой
И рогатой.
Из пучин всплывали орды:
Злые морды,
Сонмы чудищ вездесущих
И орущих.
Изнывало в этом вое
Все живое,
Внемля эдакому ору,
Сгинуть впору.
И стихия не сдержала б
Горьких жалоб
Демонов глубинноводных,
Безысходных.
К цели мчимся полным ходом
Вдаль по водам,
И в борта носы дельфиньи
Тычут свиньи[19].
И ворочается море
В тяжкой хвори
Меж ладьей и дальней сушей
Грузной тушей.
Нас в дороге постепенно
Топит пена,
И гремит над синей бездной
Гром небесный.
Круглых молний длятся пляски
Средь оснастки,
И висит над нами скверный —
Запах серный.
С морем небеса смешались,
Не решались
Огнь, Земля, Вода и Воздух
Дать нам роздых.
Но, поняв, что мы не сгинем
В море синем,
Вдруг притихла ширь морская.
Размякая.
На ладье – печальный гомон:
Руль поломан,
Вышли весла из уключин,
Всяк измучен.
Напрочь порваны на части
Наши снасти,
Напрочь выдраны кусины
Парусины,
Покорежена с испода
Вся колода[20];
Разломались, как тростины,
Решетины,
Нашесть дыбится любая,
Погибая,
И трещит доска кривая
Бортовая.
Хоть еще ветрило плещет
И трепещет,
Но, похоже, лопнут вожжи
Чуть попозже.
Все заклепки расклепало,
Все пропало.
Ничего, сказать по чести,
Нет