Федор хохочет.
Ему всегда попадаются веселые клиенты.
А хмуроту сегодня Максим возит по причине морального, можно сказать, краха.
Нет, его не застали голым, бегающим по площади Павших Борцов.
Его в упор не захотела видеть Света!
Да, да, его соседка, как бы Федор сказал, уже «сосётка».
Так вот, приехал он один раз туда, потом второй.
Телевизор на полную громкость включил, чтобы она слышала, что он в квартире есть.
Бесполезно.
Не идет, и все тут.
Тогда он набрался наглости и позвонил ей в квартиру.
Открыл старший сын.
– Что вы хотели? – спросил.
– Мама дома? – на зле произнес Максим, ибо видел, как она промелькнула, шмыгнув из комнаты на кухню.
И именно туда сын крикнул:
– Мама, тебя!
Света вышла.
Глаза холодные и выразительные, как свежий ледок в лужице.
– Что вы хотите? – спросила и вместе с тем удержала сына: – Ты не уходи, у меня к тебе дело.
И сын остался стоять рядом.
– Да у меня что-то с газом проблема, – единственное, что он сумел придумать.
И Света обратилась к сыну:
– Вадим, пойди посмотри.
И мстительно так глянула, словно взяла реванш за какое-то более мелкое поражение.
– Да нет, не надо, – сказал Максим, – я мастера вызову.
Он клял себя последними словами, но все равно из квартиры не уходил.
Хотя уже уверенность, что она все же придет, истаивала с каждой минутой.
И вспомнилась полуохальная фраза: «Хороший левак – укрепляет брак».
Может, отведав его, она признала, что муж лучше.
Хоть и алкоголик.
И он вслух произнес, придумав сам:
– Алкохряп – своей глотке враг. – Это сказалось само собой.
Но еще одно его изводило почти до крайности.
О своих грехопадениях, или похождениях – смотря как их квалифицировать, – он не может никому рассказать.
С одной стороны как бы возвысившись, он стал таким, как все, с другой – опустился, что уже двоих замужниц причислил к лику падших ангелиц. Причем одну с той особенностью, которой раньше не испытывал никогда. И ей была именно Светка, в совершенстве тела которой он сейчас больше чем сомневается.
Федору, конечно, можно было все это поведать. Без последнего, конечно, фиаско, которое потерпел он с такой банальной бездарностью. Но Федор не все мог понять. Вернее, не так.
Он слишком легок, чтобы носить в своем рюкзаке секреты.
Расскажет той же Елене Миновне, и она его смехольем изведет.
После отъезда Доронина у Максима часто стали проскакивать словечки, что были в обиходе в «Леспромхозе».
Сам же Иван, когда он его провожал, сказал:
– Ну что, город тебя еще не до конца опоганил. Но ты на грани этого. Потому бросай свое это таксовство да займись конкретным делом.
Легко сказать!
Ведь он ничего, собственно, не умеет.
Выбрось да брось и руки врозь – вот