– Чайники будут… урны будут… окна застеклю… запасные части будут. Но знай, Меркулов, нехо-о-ро-шо ты сделал! Обидел ты меня до мозга костей. Нельзя старика обходить. Когда я отказываюсь что делать, тогда и пиши. Ведь я тридцать два года на этом заводе! Ни одного выговора, с двенадцатого года, ни одного пятна! И вот на старости…
Тут голос мастера дрогнул, и он посмотрел на меня такими глазами, что сердце мое защемило. Гляжу, а у него уже слеза по щеке катится… И почему люди так не любят самокритику, думаю? А Антон Захарыч ни с того ни с сего вдруг как вскочит, как замашет руками и давай опять декламировать:
– Уходи!.. Иди на работу, иначе я тебе прогул запишу!
Вижу я, что старик невменяемый, и, чтоб не портить ему больше крови, ведь все-таки он человек хороший, я вылетел из конторки, как из жаркой бани. Ну, думаю, надо обязательно в газету опровержение написать.
В этот день домой я пришел поздно и все-таки успел за ночь две тетради исписать. И уж потом хладнокровно подумал: «Напечатают ли? Не посоветоваться ли со знающим человеком? С кем? С Наташей? А вдруг это она фельетон написала? Узнаю хорошенько, а тогда уже и поговорю», – решил я.
Встретил Наташу в саду, усадил на скамью рядом с собой и дипломатически стал щупать почву:
– Уезжаю, Наташа, в Магнитогорск.
– Это почему? – встрепенулась она.
Ага, думаю, попал в точку.
– Да видишь ли, мастер меня изживает. Кто-то на него фельетоны пишет, а он на меня думает…
– Степа, и ты не знаешь, что делать? Ха-ха-ха! – засмеялась Наташа, и ее глаза загорелись, как звездочки. – Напиши в газету опровержение…
Будто в голове у меня прочитала. И дальше расшифровывает:
– А пиши так. Конечно, слов нет, что ты хороший ударник, даже один из лучших. Но ведь и на солнце есть пятна. Так вот, раскритикуй все свои тайные и явные недостатки, как бы со стороны другой человек. И подпиши «Свёрлышко». Все сразу отстанут. Только покороче пиши, все равно сократят.
– Наташа, да у тебя литвиновская[1] голова!
И в благодарность на прощание так сдавил ей руку, что она от удовольствия чуть ли не заплакала и, сдвинув брови, подарила мне комплимент:
– Тебе, Степа, как видно, больше к лицу гулять с медведицами в зоологическом саду. Они более чувствительны к таким нежностям…
Я поступил по совету Наташи и такое написал опровержение, так раскритиковал себя! А когда в газете появилась моя заметка, так, поверите, несмотря на то, что я человек хладнокровный, на этот раз порядочно, до кружения головы хватил и, как козленок, от радости прыгал. Ведь это надо подумать – мою заметку напечатали! Как говорила Наташа, так и случилось: сразу все разубедились, что это я автор фельетонов. А я наоборот – если до этого только славу рабкоровскую пожинал, то теперь из меня, как из вулкана, стали заметки извергаться. И уже не было номера газеты, где бы не фигурировали жертвы моего пера.
Здорово мне понравилось это дело, потому что действительно чувствуешь себя хозяином завода: всё тебя касается