Теперь десятки глаз следили за красноголовым. «Зашьется или нет? Догадается ли?..» И всем хотелось, чтобы он догадался. Ранцев подобрал гайку, навернул ее на болт и тогда уже зажал в тиски намертво.
– Правильно! – одобрил кто-то.
А новичок, повертев в руках ручник, швырнул его на верстак.
– Таким молотком не в тисках рубить, а деревянные гвозди в сапоги вбивать.
Ему подали сразу же другой. Но капризный новичок забраковал и этот:
– Мне не кирпичи тесать.
Кто-то кинулся в инструментальную.
– Ручку подлиннее выбери, – бросили ему вслед.
Глядя на молоток с аршинной рукояткой, Ранцев снова растянул улыбку во все лицо.
– Ну вот, этот слесарный, – сказал он.
Плюнув в ладонь, он взялся за самый конец ручки и, описав в воздухе окружность, ударил по зубилу. Вторая окружность возросла в два раза. От третьего удара зубило въелось в железо, а рты зрителей раскрылись от удивления. У многих показались зубы, сильно похожие на сработанные шестерни. Но тут случилось самое неожиданное: молоток затанцевал на зубиле. Ни один артист, играющий на консервных банках и ложках, не выведет такой дробящей трели, какую вывел Ранцев молотком на зубиле.
Илья Макарович Козин вытащил было шепотку табаку, но рука так и замерла под носом.
– Вот так стерва, – шепотом проговорил он, – как рубит!
Ранцев медленно оглянул кружок зрителей и, тряхнув шевелюрой, закинул ее назад. Снова принялся рубить. Тремя последними ударами он сорвал головку с болта. Она отлетела выше защитной решетки и звякнула о стекло. Боек молотка, сорвавшись с зубила, ударил в руку. Зубило выпало. Ранцев застонал. Большой палец моментально покрылся кровью.
– Проводите его в скорую помощь! – крикнул кто-то.
– Дайте-ка я сама перевяжу вам руку.
Ранцев поднял глаза. Перед ним стояла девушка, точно безусый паренек, в брюках, в чеплашке. Лицо ее было белое, словно припудренное, а глаза, брови и волосы смолисто-черные, точно крашеные. В руках она держала коробку с домашней аптечкой.
– Дайте бинт, я перевяжу сам.
– Нельзя, у вас грязные руки.
– Но у вас они не чище моих.
Руки девушки были действительно не чище. Они были в масле, как и у него.
– Зато я – медик.
– Ну, ладно.
Девушка обильно полила ссадину йодом и, глядя в упор на Ранцева, спросила:
– Вам, конечно, не больно?
Он со смехом ответил:
– Нет!
– То-то же.
Глаза их опять встретились, и Ранцеву показалось, что в щелочках ее глаз мелькнули хорошие тени. Стало весело.
– Если не разболится – завтра выходи на работу, – сказал мастер и отошел.
Слесари, что стояли кругом, подошли ближе. Банка с табаком, которая является лучшим цементом всякого знакомства, обошла круг. Когда все задымили, стали задавать обычные вопросы: где работал, когда, сколько получал?
Ранцев отвечал коротко. Вот задрожали окна