Звонок в дверь показался ему ревом труб Страшного суда. Некоторое время он сидел неподвижно, надеясь, что кто-то просто ошибся квартирой. Звонок повторился, и Азеф понял, что это пришли к нему, а быть может, даже – за ним. Нехотя он побрел открывать. В дверях стояли Савинков и Чернов. Бледное лицо Савинкова говорило о том, что произошло что-то неожиданное для всех. Азеф не ошибся. Савинков даже не протянул руки для пожатия. Чернов сделал такую попытку, но взглянул на Савинкова, и рука Азефа, протянутая к Чернову, повисла в воздухе.
– Мы пришли, – сказал Борис Викторович Савинков, – пригласить вас на партийный суд. Есть ли у тебя, Евно, причина, чтобы не явиться на суд своих товарищей?
Кровь медленно приливала к щекам Азефа. Он оживал, понимая, что слова Савинкова означают отсрочку.
– Борис, – укоризненно сказал Азеф. – Вы знаете меня не один год. За мной нет такой вины, которая заставила бы меня бежать от своих товарищей. Мы вместе ходили по лезвию бритвы, мы с тобой провожали в последний путь своих товарищей. Конечно же я приду на суд!
Савинков немного расслабился. Только сейчас Азеф заметил, что рука Бориса Викторовича по-прежнему лежит в кармане пальто. Сердце Евно екнуло, он-то хорошо понимал, что может находиться в кармане члена боевой организации.
– Пустое, – слегка дрогнувшим голосом сказал он. – Я не боюсь Бурцева и его обвинений. То, что говорит Бурцев, не выдерживает никакой критики, и всякий нормальный ум должен крикнуть: «Купайся сам в грязи, но не пачкай других!» Кроме лжи и подделки у Бурцева ничего нет. Мне остается только надеяться, что суд сумеет положить конец этой грязной клевете!
Савинков смягчился.
– Возможно, Евно, – сказал он. – Мы все знали тебя с лучшей стороны, и не хочется верить, что ты мог запачкать себя сотрудничеством с охранкой. Но в рукаве Бурцева тайный козырь – мы знаем, что он встречался в Германии с Лопахиным.
Говоря это, он не отрывал цепкого взгляда от Азефа.
Азеф постарался спокойно встретить его взгляд.
– Друзья мои, – сказал он. – Я не знаю, что может сказать бывший полицейский, но я по-прежнему утверждаю, что Бурцев – маньяк. Я даже требую суда – ведь моей биографии многие не знают, а коли так, то остается почва для бесчестных манипулирований и спекуляций.
Савинков расслабился и вытащил руку из карманов пальто. Чернов, тенью стоявший подле него, улыбнулся. Увидев это, Азеф понял, что своим хладнокровным спокойствием он выиграл собственную жизнь.
Уже потом после их ухода, Евно начало трясти от страха и ненависти. Он схватил револьвер и выстрелил во входную дверь, потом позвонил Виссарионову, добился у него свидания на явочной квартире, требовал немедленно арестовать Савинкова и Чернова, валялся в ногах, вымаливая паспорт на чужое