– Эй-эй, ведьма! – предостерегающе завопил главный черт. – Она должна отдать мужа добровольно!
– Не волнуйся, косматый! – отчеканила парящая у Ирки над головой Танька. – Когда Ирка с ней закончит, тетка все сделает совершенно добровольно!
– Раньше надо было спасать обоих, – все тем же отстраненным тоном сказала Ирка. – Раньше, когда ты позволила мужу превратиться в животное. А потом отдала ему сына, чтоб он делал с мальчишкой, что хотел.
– Я боялась… – проскулила тетка.
– Твой сын тоже боится, – обдавая женщину ледяным паром своего дыхания, прошептала Ирка и, разжав ей пальцы, вложила в ладонь посеребренный нож. Пинок ноги…
– Чего пинаетесь, чего… – забормотал пьяный, перекатываясь от удара на спину.
– Тебе нужно только провести по его груди. Самым кончиком… – обхватывая пальцами кулак тетки вместе с зажатым в нем ножом, выдохнула Ирка и сильно рванула на мужике куртку.
Тихо хрустнула разлетевшаяся «молния». Распался пополам старый, воняющий свитер…
– Ну чего ты, чего… – опять забубнил мужик, ворочаясь на мерзлом асфальте. Его расползающийся, как гнилая бумага, взгляд сфокусировался на нависшем над ним бледном девчоночьем лице. Сквозь хмельную дурь мужик вдруг ощутил укол острого, как заточенный нож, страха. – Ты… Ты… – забормотал он, вглядываясь в светящиеся, как лампы, зеленые глаза и похожие на змей кудри черных волос. – Слышь, девка, ты… – и жалобно, почти на всхлипе, закончил: – Ты меня уважаешь?
Но девчонка только усмехнулась так, что мужик тоненько вскрикнул, как заяц под лапой охотничьего пса, попытался подняться… И сквозь глухую ночь над ним лунным бликом сверкнул нож…
– Кто разум пропил, кто волю продал – тот черту баран! – прошептала Ирка и сильным хлопком ладони толкнула зажатый у тетки в кулаке нож.
Женщина хрипло вскрикнула. Нож точно клюнул вниз, прямо в покрытую татуировками – грудастые красавицы, паруса, якоря – грудь ее мужа. И легко, едва заметно царапнул кожу. Женщина рванулась в сторону, разжала пальцы, уронив глухо брякнувший об асфальт нож. Но на груди ее мужа уже проступила одна-единственная, крохотная капелька крови.
Мужик забился. Его выгнуло дугой с такой силой, что затылок ткнулся в стоптанные подошвы старых ботинок. Он начал извиваться, точно огромная гусеница, придавленная колесом машины. Перекатился на четвереньки. Запрокинул голову и жутко завыл.
Грязно-черные обложные тучи вдруг треснули, и в образовавшийся проем, словно рыцарь во вражескую крепость, ворвалась яркая, круглая луна. Серебристые лучи коснулись лица мужика… череп его затрещал, раздаваясь, и надо лбом взметнулись два туго закрученных рога. Волосы закурчавились, превращаясь в жесткую, колечками, свалявшуюся шерсть. Лицо вытянулось, тоже покрываясь шерстью,