Во дворе две повозки, из одной уже вышли священники и суетятся возле второй. Оттуда выбрался, кряхтя и щупая поясницу, отец Дитрих.
Его подхватили под руки, повели к дворцу, но я набежал навстречу со счастливым воплем:
– Отец Дитрих!..
Он остановился, я бережно взял его за пальцы и смиренно поцеловал.
– Сын мой, – сказал он со вздохом, – что ты творишь? Мне пришлось все оставить в спешке…
Я спросил встревоженно:
– Что-то случилось?
Он прервал:
– Ты знаешь, что случилось. Пойдем к тебе, поговорим. Думаю, ты уже прибрал к рукам и этот дворец?
Я ответил смиренно:
– Хорошо, передам под церковь.
Он вздохнул.
– Такой вертеп? Даже тебе в нем опасно для твоей неокрепшей души. Или наивно считаешь, что тебе уже все по плечу?
Мы прошли в сопровождении охраны во дворец, а оттуда прямо в покои герцога. Я заботливо придвинул кресло отцу Дитриху, ныне архиепископу Сен-Мари, но в то же время и верховному инквизитору, помог опуститься.
Он бросил быстрый и внимательный взгляд на замершую в испуге эльфийку, тень странной печали промелькнула в глазах, но ничего не сказал.
Слуги внесли еду и вино, я лично налил в золотой кубок и придвинул дорогому гостю. Отец Дитрих взял замедленным движением, в задумчивости посмотрел в чашу.
– Пожалуй, – проговорил он медленно, – я так устал, что не откажусь от кофе.
Я поперхнулся, закашлялся, переспросил:
– Кофе?.. Чашечку?
– Можно чашу, – ответил он. – Не слишком большую, а так… среднюю.
Глава 4
Я собрал хаотично разбегающиеся мысли, сосредоточился, перед священником сгустился воздух, медленно образовалась простая глиняная чаша размером с кружку. Черный кофе едва не переливается через край, терпкий аромат с размаху ударил в ноздри.
Отец Дитрих взял обеими руками, явно грея ладони, отпивал мелкими глотками и смотрел на меня поверх чаши усталыми глазами, но взгляд был тревожен и ясен.
– Отец Дитрих…
Он прервал:
– Твою хартию я читал, читал. Я все читаю, что печатается в нашей типографии, а этот манифест просто изучил. Потому и поспешил прибыть.
Я спросил встревоженно:
– Что-то не так?
Он покачал головой.
– Церковь целиком за, я уверен, подпишется под каждым словом. Я уже отослал пару экземпляров в Ватикан. Но, сын мой, на тебя и так уже обратили внимание многие весьма влиятельные силы. А теперь тебе придется вообще… непросто.
– Какие мягкие слова подбираете, – сказал я. – Как будто до этого было просто!
– Просто, – ответил он. – Совсем просто. А вот теперь твоя жизнь превратится в ад.
Я воскликнул, шокированный:
– Отец Дитрих! Вы такие слова употребляете!
– Какие? –