Но сестры к тому времени уже придумали свой способ исключать тех, кто исключает их: они начинали заговорщически хихикать. Рядом с репортерами, рядом с другими игроками или болельщиками, они, «казалось, получали удовольствие, показывая всем, кто относится к этому «исключительному» виду спорта, что значит быть по-настоящему исключенными». Подобное поведение выводило окружающих из равновесия. «Знаю, люди думают, что девочки смеются над ними», – сказала Орасин еще в 1998 году [21].
Каков бы ни был их замысел, он оказался полной противоположностью тому, что большинство американцев – и спортивный мир в частности – считали нормой для решения проблем расы и расизма, то есть не решать эти проблемы вообще. Девяностые годы отличались расцветом идеологий пострасизма и постфеминизма: предполагалось, что все цели феминистских движений и движений за права и свободы граждан уже достигнуты, так зачем же беспокоиться обо всей этой политкорректности? В рамках подобной культурной логики было дурным тоном поднимать любые расовые вопросы – это было предосудительно.
Но сестры Уильямс, как и их отец, отказались участвовать в этой игре, единственной целью которой было позволить белым людям продолжать думать, что они не ра-систы, даже когда их слова и действия доказывали обратное. Они не приняли саму идею о том, что они должны приспособиться к «белому кодексу» теннисного мира. Вместо этого они снова и снова напоминали о своем отличии от других – с каждым взмахом украшенной бусинками косички, с каждой мощной подачей.
А Серена, в свою очередь, никому не позволяла забывать о своей устрашающей мощи: в самой первой статье о сестрах в The New York Times ее называли и «шаровой молнией», и «питбулем», и просто «прирожденной спортсменкой с яростными действиями у сетки»[22]. В 1998 году в St. Paul Pioneer Press появилась фраза: «Серена так ударяла ракеткой по мячу, что люди на трибунах пригибались, как будто уворачиваясь от него»[23]. «Мы с сестрой исповедовали силовой стиль, – вспоминала Серена в 2013 году. – Нам всегда было куда расти, мы всегда знали, как улучшить свою игру. Мы чувствовали, как совершенствовать подачи и как развивать еще бо́льшую скорость»[24].
Их сила и харизма вдохновляли весь теннисный мир, но сестры Уильямс отказались от бессмысленных церемоний, когда все ждали от них благодарности и признательности. Рассказывая о подобной позиции своих дочерей, Ричард Уильямс в одном из интервью для The New York Times выдал: «Я думаю о людях, которые помогли теннису как виду спорта стать таким, какой он есть сейчас… Нужно делиться с ними своим собственным опытом, а не держать все в себе»[25]. В интервью для Sports Illustrated