Третью, впрочем, опрокинули молча и, не сговариваясь, все разом. Медовуха шла гладко, била сильно.
– Устроим состязание бардов, – заявил светлейший.
– Рано ты сегодня, – заметила Улита, но князь не слушал:
– Желаю, чтобы все!..
– Ты пей, да Бога разумей! – напомнил Лузга.
– Какого из…? – усмехнулся Щавель.
– Какая те разница, поганый язычник? Тебе что солнце, что колесо, лишь бы круглое.
Княжеская воля явила себя пред честным народом в лице статного дружинника посредь зала.
– Неср-равне-е-енная Агузар! – зычно протянул он.
На его место выскочила гибкая смуглянка с узкими хитрыми глазищами. Повела гузкой, топнула ножкой, зазвенели монисты. Ей подали гитару.
Солнце светит ярко над моею головой.
У моего мужчины встал передо мной.
Откройте двери, эльфы, подползите ко мне.
Вы всё равно, как черви, копошитесь в гнилье.
Нас встреча окрылит.
И вновь, и вновь, и вновь.
Вы будете пищать:
«Что за сука любовь?»
Мужчины в моей жизни!
Мужчины в моей жизни…
Зал притих. Мужчины оторопело слушали.
«Экое чудо! – оценил Щавель. – Ни фига не понять, а все замерли будто примороженные. Светлейший, как всегда, умеет удивить, знатно подготовился. Теперь его победить будет трудно. С бабой кому тягаться…»
– Пляшет и поёт. Во даёт, колба малафейная! – восхитился Лузга.
Танцовщице похлопали. Выпили. Настал черёд гостей. Минуту выжидали, кто первый ответит на вызов князя. Своих бардов привели немногие. Над общим столом выросла пшеничная копна. Двухметровый швед протянул руку к холопскому столу, указал на кого-то, звонко щёлкнул пальцами.
– Ларс!
Вызванный бард оказался упитанным мужичком в зелёной шляпе с пером. Он сноровисто повесил на грудь лютню, забренчал воровато и предательски:
Вот ныне взбирается Вещий Олег
На дикий Кавказ, где укрылся абрек.
Но грозного града руины страшны,
Не ждут там Олега, мы там не нужны.
Ударил, что было дури, по струнам и заблажил истошно:
Тили-тили, трали-вали,
Мы кровищу проливали!
Тарам-пам-пам…
Ларса проводили аплодисментами, но было заметно, что несравненная Агузар осталась несравненной. Припомнив её песнопения, эльфийский купец подал знак своему барду. Из-за холопского стола поднялся тощий весёлый эльф с греческой кифарой. Его заскорузлые уши украшал длинный венчик светлых волос.
Дружинник, объявляющий претендентов, пошептался с ним, вышел на середину зала.
– Движущийся навстречу судьбе менестрель Йа… Иэ… э… Эльтерриэль, чья музыка подобна отзвукам серебряного ветра! – с трудом закончил детина.
– Надо выпить! – сказал князь.
Эльф тронул струны:
Бывает