Казалось, все чего-то ждут.
Сначала раздавались отдельные выкрики, но вскоре пьяная толпа начала скандировать нестройным хором: «Эвое! Эвое!..»
Аглая сидела между кушаном и сестрой. Куджула чувствовал теплое бедро, и ему показалось, будто девушку бьет дрожь.
Он заметил, что она хмурится.
– Холодно?
Аглая отрицательно покачала головой.
– Тебя что-то тревожит?
– Дионис – жестокий бог. Он наслал безумие на дочерей царя Миния, и те растерзали Гиппаса – сына одной из них… В Аргосе он тоже покарал женщин безумием, после чего они пожрали собственных детей… В Аркадии во время Дионисий женщин полосуют бичами – так ему угодно. А на острове Тенедос в его честь топором убивают новорожденного теленка…
Македонянка опустила голову, прижалась к кушану:
– Прокна и Филомела… Агава и Пенфей… Я боюсь увидеть что-то страшное.
– Ничего не бойся, я не дам тебя в обиду, – Куджула выпалил это, не успев подумать.
И удивился сказанному.
Аглая благодарно посмотрела на него, а Мирра завистливо покосилась на сестру. Иона воспользовался темнотой, чтобы обнять ее за талию и притянуть к себе.
– Кто это? – спросил Куджула, не понимая, почему участники ритуала так странно одеты.
– Горожане. Теперь они все жрецы и жрицы Диониса, – прошептала македонянка.
Темнота сгустилась, огни факелов в ночи горели еще ярче. Над речной долиной стоял тревожный гул толпы, отраженный и усиленный поверхностью воды. Люди раскачивались, пританцовывали, протяжно пели хором дифирамбы Дионису, подчиняясь ритму тамбуринов и мелодии флейт.
Вскоре собравшиеся расступились, пропуская погонщиков, которые с двух сторон тянули на веревках буйвола. Тот упирался, бил копытом и шумно фыркал, раздувая ноздри. Погонщики тоже упирались, медленно, но верно подводя его к помосту. Наконец им удалось втащить жертву на мостки, а потом на бревна платформы. Здесь они на мгновение ослабили хватку, но разъяренный буйвол, почувствовав слабину, вдруг неожиданно рванулся в сторону. Соскочив с помоста, он налетел на группу жрецов. Длинный кривой рог вонзился одному из них в горло. Буйвол мотал головой из стороны в сторону, при этом висящий на роге жрец болтался в воздухе, словно тряпичная кукла. Подбородок несчастного задрался вверх, а конец рога торчал из широко открытого рта с выбитыми зубами.
Толпа взревела.
Волнами прокатился единый крик ужаса и восторга. Адепты жаждали крови, и то, что первой жертвой обряда стал один из них, лишь усилило состояние всеобщего экстаза. Они сомкнулись вокруг буйвола, сжали телами. Животное в бешенстве ревело, но десятки рук схватили его за рога. Одни жрецы не давали ему поворачивать голову, другие обхватили ноги, сковав движения. Буйвол лягался, поводил мощными плечами. Уже несколько раненых валялись на земле, но толпа продолжала напирать – опьяненная, охваченная