– Что же вы наделали, Андрюша! Мы же подумали, что воры залезли! – все качала и качала головой старушка.
Оказалось, что ночью, услышав звон и грохот, соседи коллективно прильнули к глазкам. Лампы дневного освещения, когда-то освещавшие общий коридор, давным-давно были сняты и проданы нами на синем (блошином) рынке. Поэтому все, что смогли различить в темноте бдительные глаза соседей, это копошащиеся у нашей двери фигуры. Милиция была моментально оповещена о проникновении неизвестных в квартиру отсутствующей учительницы. Причем с нескольких телефонов сразу. О нас соседи и не вспомнили, успокоенные нашей матерью, что у них есть целых три спокойных месяца нашего отсутствия. Милиционеры сразу приехать не смогли, так как, наверное, были заняты более важными делами. Приехали, как только освободились, неранним утром. И вот теперь дело о проникновении преступников в жилое помещение, раскрытое по горячим следам, вырвалось и улетело ввысь ментовской птицей счастья. Брата с Чином все-таки забрали для «профилактической беседы». Меня же оставили убирать в коридоре черепки горшков и битое стекло. Зюзюкина торопливо удалилась к себе с ехидной, торжествующей ухмылкой. По ее радостно трясущимся рукам я понял, что сейчас будет совершен победоносный звонок нашей матери в Ижевск. Старушка же долго еще причитала над моей истерзанной ментами и похмельем душой, пока я сметал хрусталь стекла и умирающие герани с кусками высохшей земли. Как бы ни было мне плохо, я всегда прибирался дома. Люблю порядок. С замиранием сердца, запоздало пугаясь, подивился, что тупые менты не заинтересовались, откуда столько одинаковых газет, значков и ручек, валяющихся на полу в коридоре. Починил как смог отжатый ментами замок. И тут звонок в общую дверь. На пороге Молль, в руках бутылка водки, в кармане кусок колбасы.
– А где Свин с Чином? – поинтересовался он, заглядывая своим длинным носом в пространство комнат. Свином он, как и многие в нашей панковской тусовке, называл моего брата.
Я рассказал. Молль долго заливался смехом, похожим на кряканье утки. Довольные отсутствием лишних ртов, мы раскатали полпузыря. Полегчало. Даже стало хорошо.
– Ты сам-то куда делся? – с удовольствием поедая колбасу, поинтересовался я.
– Да чего-то ночью домой захотелось, – улыбался Молль, довольный, что вовремя свалил.
– А где, кстати, плоскогубцы с молотком? – вспомнил я.
Он не помнил. Я рассказал, как мы встретили его у парадняка. Молль, потирая лоб, ушел в себя, припоминая. Я развалился на диване, чувствуя, как алкоголь лечебной влагой орошает уже почти умершие, высохшие клеточки моего тела, попадает в самые отдаленные уголки организма, успокаивает и выгоняет боль. Пол-экрана «Рекорда» показывало чьи-то новости, а я слушал и не понимал ничего, ни слова, так хорошо было.
– Вспомнил! – заорал Молль неожиданно.
Я вздрогнул.
– Сид, черт подери, я вчера у вас на крыше спутниковую антенну свинтил! – гордо и радостно сообщил он.
– Молодец. Ну и что? – лениво поинтересовался я, меня клонило в сон, я был пьян.
– Я знаю, кому продать! – и, потирая