не злись».

      Я впервые открывалась снова – приглашала, проявляла слабость.

      Дварт открыл портал. Развернулся и ушел, не проронив ни слова.

      Я же в полной мере ощутила всю глубину и смысл слова «бессилие».

* * *

      Бернарда.

      Земля. Ленинск.

      (Paolo Vivaldi – Something About You)

      Мак на Земле – никогда не привыкну к пересечению миров.

      К «Березкам» мы шагали все по тому же бурому снегу-каше. Аллертон в темной куртке с воротником под горло, плотных джинсах, военных ботинках; изо рта пар. В кармане рубашки паспорт на имя Михаила Анатольевича Лаврова. Я за его размеренным шагом едва поспевала, волновалась, спотыкалась. В конце концов, Чейзер взял меня под локоть.

      – Спасибо.

      Немногочисленные деревья спали, ждали лета и тепла, но до него не скоро. По обледенелому крыльцу стучал ледорубом дворник, летели врозь стеклянные брызги.

      – Только я не буду ей сам ничего говорить, – обронил Мак, не оборачиваясь. – Узнает – узнает. Нет – нет.

      – Я понимаю.

      Все так. Мы шли на риск, играли в странную хрупкую игру: нужные детали, такие, как точный возраст и день рождения настоящего сына Лиды узнали, но исход предположить все равно не могли.

      – Пусть все будет, как будет.

      Тяжелая дверь под синей вывеской «Ленинский дом-интернат для престарелых и инвалидов № 2» поддалась неохотно.

* * *

      Слушок о высоком посетителе «к Лиде» пополз еще из холла и опередил гостя. Гардеробщица Клавдия Валентиновна шепнула кладовщице Тане: «К ней, ага», – а Таня тут же набрала заведующую Надежду Васильевну, пафосно шепнула в трубку: «Не поверите, кто пришел…»

      И где бы статный (по выправке видно – военный) ни проходил, за ним следили многочисленные глаза.

      – Миша? – вопрошал кто-то.

      – Что, правда? Ее Миша?

      – Случилось, что ли?

      Кухаркам не верилось, они высунули свои носы в коридор еще до того, как темноволосый посетитель прошагал по протертому линолеуму высокими шнурованными ботинками, подошвы которых окутывали бахилы.