Тонкий запах осени
Влажной пеленой
Душу обволакивал,
Плакал юной мглой…[3]
Прошелестели позади бога и упали россыпью черного жемчуга слова. Тонкой нитью закружился аромат свежести, редких роз и персика…
– Ты пришла? – полуспросил, полуконстатировал принц, еще не веря самому себе и этому хрупкому чуду, боясь обернуться и ничего не увидеть.
– Я обещала. Боги не нарушают клятв, если вообще клянутся, – ответила Элия, приближаясь.
– Знаю, прости, – покаянно кивнул Нрэн и спросил, все еще глядя в окно: – А как там дальше?
Элия тихо прочла:
Лето поседевшее,
Грусть тая в глазах,
Пряталось за тучами.
Оставался прах
Счастья небывалого,
Золотой стрелой
Сладко пролетевшего
Над тобой и мной.
– Красивые стихи. Твои?
– Нет, я редко пишу, это не мой дар, – покачала головой принцесса и, помолчав несколько секунд, все же ответила с тихой печалью в голосе: – Их написала века назад одна юная девушка, жившая в Альвионе и погибшая от шальной стрелы за час до того, как ушла в следующую инкарнацию вся ее семья. Ее звали Изабэль. Она была кузиной принцессы Элины и сестрой воителя Брианэля.
– Бэль?.. – удивился Нрэн и помрачнел, вспоминая рассказ сестры об альвионской жизни.
– Да, дорогой, – откликнулась принцесса, и ее руки опустилась на плечи принца, отгоняя зловещий призрак минувшего, ощущение собственной слабости и бессилия, родившегося от того, что когда-то он не смог защитить свой мир, семью и любимую. – Наша малышка – талантливая девочка. Но речь о ее воспитании пойдет как-нибудь в другой раз, а пока я хочу проверить, так ли хороша эта кровать, как кажется на первый взгляд!
Элия склонилась к застывшему в кресле кузену, коснулась чередой легких поцелуев его нахмуренного лба, изрезанного вертикальными морщинами, полузакрытых глаз и губ.
Нрэн взметнулся из кресла и, прижав к себе Элию, с какой-то безнадежной, рвущей душу страстью принялся покрывать поцелуями любимое лицо.
Поцелуи длились и длились в ночной тьме.
– Я тебя никому не отдам, никому не позволю тебя обидеть, любимая, – говорили руки и вездесущие губы принца.
– Знаю, верю, – нежными объятиями отвечала богиня, лаская худощавое тело кузена. – Но даже ты не властен над предначертанным Творцом.
– От любой опасности заслоню тебя своей жизнью, мечом, душой. Всегда, вечно, – снова возражал Нрэн, и струилось с тихим шорохом платье принцессы.
– Не клянись на вечность вперед, даже бог не в силах сдержать такой клятвы, – гибкой лозой приникала Элия к своему мужчине.
– Я сдержу клятву, – обещали объятия воителя, и в ночи тоскливо, как брошенная женщина, кричала какая-то птица…
А кровать действительно оказалась хороша и совсем