– С незапамятных времен мудрость человеческая разошлась по священным книгам. Для православных такой стала «Библия», для мусульман «Коран», для иудеев…
– «Талмуд», – подсказал Веденей.
– Вот именно! – подхватил Калинин. – И мы тоже, чтобы наша борьба не была немой, создали учение Маркса и, как носитель текущей информации газету «Искра».
В конец фразы он умостил как раз то, что недавно записал в блокнот.
По лицу Веденея Михаил замечал, что его речь если не обескуражила, то, во всяком случае, чуть ли – по красноречию, – не поставила их вровень.
Взорала кошлка.
– Да выкинь ты ее на улицу! – посоветовал хозяину дома брат Веденея.
– Меня тогда теща со света сведет, – простодушно признался хозяин. – Она какая-то породистая. И к нам попала чуть ли не из царского дворца.
И все замерли.
Михаил понял, какой козырь обрела эта подробность для Бутягина.
Сейчас он скажет примерно следующее: ну вот вы, мол, борцы с самодержавием и устроители народной жизни, угрюмо переживающие простое и страшное время, до последних лет не знающие, что физическое существование выходит из духовного, раболепствуете перед тем, что несет в себе признаки благородного происхождения.
А то, мол, спарившись с уличным котом, эта дворцовая животина теперь испортит свою родословную.
Но ничего этого Веденей не сказал.
Более того, он просто умолк, сделав вид что предыдущего разговора и не было.
А Калинин-то как раз и почувствовал себя породистым котом, выброшенным на улицу.
Глубинно, из крестьянского обихода, он имел ту сумму знаний, что давала силы жить.
Он только чувствовал, но не знал силы таланта, ценой которого можно возвыситься над толпой, как это удалось тому же Ленину.
Но притяженность корней все же уводила туда, на тверщину, в Верхнюю Троицу, где когда-то, может в порыве инстинкта продолжить род, и была зачата его жизнь.
А при рождении его, – то в начале-то ноября, когда вовсю ожидался снег, – вокруг разразилась гроза.
И эту страшную ночь мать все время вспоминала с содроганием.
И вот он появился.
Для чего?
Тогда, конечно, никто из деревенских и подумать не мог, что??? когда-то открыто заявит, что государство, в котором он появился на свет, дряхлеет, а царь, как главный того, что будет, не способен пережить крутые времена собственной беспомощности.
А то, чему суждено в будущем сказаться, будет произнесено, увы, уже не им.
А архивные находки будущего, может быть, не сохранят всего того, что легло в основу успеха, который смущал.
Да, да, так и было.
Это в пору, когда Калинин как-то неожиданно на одном из собраний сказал:
– Совлечь со стапелей корабль просто. Но как заставить его правильно плыть?
И его обступили верьфевые рабочие.
Одной фразой он стал им родным и близким человеком.
И тогда Калинин, как бы разметил в себе давно задуманный