– Не возьму, – решительно сказал Димитрий.
Старикан молча подошёл к штакетнику, забрал сачок. Повернулся, загадочно просиял глазами.
– А я про вас куда следует сообщу, – ласково пообещал он.
– Да вы уж, по-моему, сообщили.
– Ещё раз сообщу. Только уже не участковому – вы сейчас водку с участковым пили…
Глава 2. Отрицалы и положилы
До станции Обум-Товарный, где в одном из тупиков временно приткнулась парусная платформа Андрона Дьяковатого, их доставил на своём пикапчике тот самый Протаска Худощапов, что затачивал и разводил пилы под сотовую связь. Димитрий хотел полюбопытствовать из вежливости, удалось ли вчера заточнику избежать штрафа, но, когда выезжали из Колдобышей, оглянувшись, увидел собачку. Лохматая, белая, просвеченная солнцем насквозь, почти до крохотного своего сердечка, она стояла возле бетонного столба и смотрела им вслед.
«Последний раз вижу, – внезапно осознал Димитрий. – Собачку, столб, деревню…»
Осознание отозвалось предобморочной слабостью. Вдобавок сработала дурная привычка, приобретённая Уаровым ещё во времена его уличных блужданий: чуть что, прятать голову в философию. Пока ехали до Обума-Товарного, Димитрий успел измусолить проблему как минимум с двух точек зрения. Если каждое мгновение неповторимо, то, куда ни посмотри, видишь всё в последний раз. Если же сосредоточиться на том, что он, Димитрий Уаров, уходит навсегда, то собачка, при всей её трогательности, далеко не последнее из увиденного. Вряд ли парусная платформа обладает высокой скоростью. Стало быть, ещё насмотримся.
Предобморочная слабость исчезла, зато грусть сделалась куда пронзительней. Вот почему никогда не следует слушать тех, кто, видя ваш печальный облик, советует отнестись ко всему философски. Они сами не знают, что говорят. Философия способна лишь приумножить скорбь, но ни в коем случае не приуменьшить. Лучше уж выпить водки и получить от кого-нибудь по морде.
Тем временем добрались до места. Андрон велел родственнику (Протаска доводился ему свояком) подогнать пикапчик впритык к железнодорожному одномачтовику. Втроём они быстро перенесли привезённый груз на палубу, после чего водитель, пожелав попутного ветра, уехал, а капитан с пассажиром стали ждать обещанного.
Ждать пришлось до одиннадцати. Уаров сидел на груде скомканного брезента, видимо, предназначенного стать парусом, и без интереса рассматривал круглую сквозную дырку в настиле – отверстие для одного из четырёх болтов, которыми в былые времена крепился демонтированный ныне вечный двигатель или, как его называют в здешних краях, движок.
Рангоутное оснащение платформы состояло из короткой мачты по центру и косого латинского рея. В целом конструкция сильно напоминала деревенский колодец системы «журавль» и, очевидно, была позаимствована с картинки, изображавшей венецианскую галеру.
– Независимость… –