Затем полусотник еще более скучным голосом добавил, что коли более половины полусотни наказаны, значит, и он, Пелей, должен быть вместе с ними. На вспыхнувшие было веселые смешки он тем же скучным голосом ответствовал, что когда полусотник ночью не спит из-за нерадивых подчиненных, а не по какой иной причине, то наутро бывает весьма зол и на будущее советует всем нарушителям особо запомнить завтрашний день.
После того как почти вся ночь у штрафников ушла на то, чтобы нарубить кашеварам дров, спать ратникам и впрямь почти не пришлось, так что наступивший денек тому же Любиму действительно запомнился надолго уже одним тем, что растянулся до бесконечности. Крепкие деревенские парни старательно терпели, но к вечеру каждый из проштрафившихся еле передвигал ноги. А ведь впереди для кое-кого угрожающе замаячила вторая бессонная ночь, потому что за те или иные упущения палка Пелея, точно такая же, как у Позвизда, не раз указывала то на одного, то на другого березовского мужика. Остановилась она разок и на Любиме, который тут же с ужасом представил, что с ним будет наутро.
Когда Пелей после ужина отозвал всех наказанных в сторонку, Любим начал потихоньку настраиваться на тяжелый труд дровосека, но тут с радостью услышал слова полусотника о том, что он по доброте душевной всех их не то чтобы прощает, но переносит начало нынешней ночной работы на следующий вечер. Спали березовские парни на жестких досках, покрытых толстым куском войлока, как на мягкой пуховой перине – сладко и крепко.
А наутро сызнова разбудила их команда «Подъем!», и вереницей потянулись тяжелые, загруженные до отказа дни. Следуя один за другим, они незаметно сливались в седмицу, затем в другую, а там уже глядь – позади оказался месяц.
Учеба же день ото дня становилась все интереснее и интереснее. Не прошло и двух седмиц, как им стали учинять свод, то есть устраивать занятия сразу для всей сотни и обучать, как правильно держать оборону против вражьей конницы, как прорывать для нее тайные препятствия, причем все время разные, зависящие от того, сколько времени имеется в запасе. Иногда это были волчьи ямы, другой раз их заменяли длинные глубокие канавки, а когда следовало поторопиться, то рыли дырки, как их назвал Пелей. Те были совсем маленькие – четыре вершка вширь и столько же вдоль, но достаточно глубокие – не меньше дюжины вершков, чтоб лошади ворогов, угодив в них копытом, непременно споткнулись и упали.
Кроме того, их учили, как не робеть, как перестраиваться, если враг зажмет в кольцо, как разом всем строем, выполняя команду «Бронь!», стать неуязвимыми для нападающих, наглухо прикрывшись своими щитами от вражьих стрел, причем как спереди, так и сбоку, и даже сверху, как наступать самим, чтоб не рушить строй…
А еще учили, что, может, у иных князей на первом