Не заходя в общий зал, мы сразу свернули в боковой коридор, идущий по периметру первого уровня. Справа и слева располагались комнаты, занятые мастерскими, лавками и складами торговцев. Постоянно работало не больше двух десятков заведений – все они принадлежали завсегдатаям; ещё столько же открывалось периодически, когда в Харчевню на какое-то время возвращались их владельцы. Остальные комнаты или пустовали, или использовались лишь тогда, когда с одной из соседних Старых территорий приходил большой торговый караван. Факелы возле них, понятно, не горели, и всё же света было достаточно для того, чтобы не расшибить себе лоб впотьмах, поскольку Имхотеп за свой счёт ставил в любых посещаемых помещениях и коридорах восковые свечи.
Занимался он этим не сам, а с помощью Фонарщика. Тот как раз теперь брёл впереди, поглядывая по сторонам в поисках огарка, который пора заменить целой свечой. Когда мы его нагнали, он обернулся, и я подумал, что незнакомым с ним людям, если у них слабовато сердце, с Фонарщиком в полутёмных закоулках Харчевни лучше не встречаться. Ну чистый бормотун, только крайне истощённый, без крыльев, и нацепивший на себя кое-какую одёжку.
– Привет, Элф, – слабо прокаркал он. – Привет, Бобел. Привет, Тотигай.
– Здорово, старина, – ответил Бобел за всех, намереваясь дружески хлопнуть доходягу по плечу, но вовремя спохватился и опустил руку.
Правильно – после такого приветствия Харчевня уже не смогла бы похвастать достопримечательностью вроде Фонарщика. Несмотря на свой кошмарный облик, вгонявший в озноб даже бывалого человека, тот мог бы развалиться на части не только от удара лапы Бобела, но и от сильного сквозняка. Считалось, что Фонарщик никогда не выходит наружу, чтоб не сдуло ветром; ещё поговаривали, что он и есть самый настоящий бормотун, которого Имхотеп научил говорить по-человечески, предварительно ампутировав крылья и хвост; умники думали, что он последний представитель одного из вымерших народов Додхара, а толстуха Белянка однажды во всеуслышание заявила, будто Фонарщик есть плод эксперимента яйцеголовых по скрещиванию африканского пигмея и додхарского саксаула. С последним утверждением я мог бы смело поспорить – полуживые растения Додхара передвигаются с куда большей резвостью, а пигмеи уж точно.
Народ в Харчевне задиристый, и не видит ничего плохого в том, чтобы вдоволь потешиться над кем-нибудь, кто послабее и не даст сдачи. Однако Фонарщика никто не трогал, а Бобел по непонятной причине испытывал к бедолаге самые тёплые чувства. Возможно, Фонарщик некогда и вправду побывал в лабораториях ибогалов, и Бобел угадывал в нём родственную душу.
– Пришёл наконец караван Цуя? – спросил я. – Что слышно?
Цуй регулярно водил караван из Китая в Европу и обратно, появляясь на нашей Старой территории с предсказуемостью часового механизма. Его ждали ещё тогда, когда мы с Тотигаем отправились в поход, но я что-то