– Нельзя просто взять и стать художницей или писательницей, – яростно возразила Ивлин. – Для этого нужно призвание или, по крайней мере, талант. А у меня его нет ни капли. И я не понимаю, каким образом я могла бы стать врачом, если все знакомство с естественными науками в моей школе исчерпывается прогулками на природе. И кстати, она не миссис, а доктор Гаррет Андерсон.
– Ты в любом случае могла бы выйти за меня, – мягко произнес Тедди. – А я отпустил бы тебя в Оксфорд.
– Балда, – выпалила Ивлин. Ей хотелось от досады топнуть ногой. – Речь не только обо мне, – растолковала она. – А обо всех нас! Обо всех женщинах! Как могут женщины жить вот так? Как женщины вроде мамы могут просто жить – словно им все равно? – Ее глаза гневно сверкали.
Она великолепна, думал Тедди. Как святая Тереза, или Жанна д’Арк, или какая-нибудь богиня – Афина или Диана, из тех, которые носятся на колесницах, исполненные праведного негодования. Желание поцеловать ее усилилось, от него трепетало все тело. Это не на шутку тревожило его.
– О да, – поспешил отозваться Тедди. – Скверное дело, как ни крути. – И он начал набрасывать львицу, и его львица следовала за нарисованной Ивлин. – Вот только, прошу меня простить, если твои родители запретили, что тут можно сделать?
– К чертям родителей! Речь не о маме с папой! – Она перестала вышагивать по комнате и повернулась к Тедди.
– Так вот оно что, – дошло до него. – Ты про суфражисток, да?
– А если и так, что из того?
– А-а. – И он повторил: – Вот оно что. – Он отложил карандаш и потер глаза, соображая, с чего начать.
О Мэй и ее матери
Через неделю после того, как Ивлин купила у нее экземпляр «Голосов женщинам» и получила в придачу обещание будущего без войны, Мэй Торнтон завтракала вместе с матерью.
– И тогда мисс Эйтчсон сказала, что Боудикка – ошибка природы и разве хорошим девочкам вроде меня стоит подражать таким варварам, как она? А я ответила, что все равно буду. По-моему, это просто блеск – быть Боудиккой, разъезжать на собственной колеснице, сражаться против римлян, только я сказала мисс Эйтчсон, что на месте Боудикки я не пошла бы воевать, потому что я из семьи квакеров, а мы пацифисты. Сказала, будь я Боудиккой, я пустила бы в ход дипломатию и политические уловки. А мисс Эйтчсон сказала, что леди не подобает вмешиваться в политику. Но я считаю, если в твою страну вторглись римляне, надо же что-то делать, правильно? Даже если вместе с ними появилось и центральное отопление, и хорошие дороги. Но мисс Эйтчсон просто увильнула от разговора, сказала, что сейчас мы проходим не римлян, а Генриха VIII. А по-моему, Генрих VIII был тот еще негодяй – правда, мама? Не очень-то это по-королевски – рубить головы женам, пусть даже они и в самом деле ведьмы, я так считаю. А ты?
– Не закапай яйцом школьную юбку, милая, – отозвалась миссис