Просека – это хорошо, можно будет снизиться до самой земли, даже лыжи поставить на снег, скользить по нему, – «мессеры» на такое не способны, им надо держать высоту хотя бы метров пятьдесят-семьдесят, иначе каюк…
Но это было еще не все. Впереди, в полукилометре примерно, посреди просеки росло дерево, которое не спилили – пожалели, оставили на потом, на самый последний момент, – огромный, вольно росший дуб. Даже не верилось, что он мог вырасти в лесу, плотно окруженный другими деревьями. Их ведь надо было раздвинуть, растолкать, завоевать пространство, землю и воздух… И дубу это удалось. На то он, собственно, и дуб.
Мамкин пошел на высоте, почти равной кромке леса – всего лишь на несколько метров выше, стараясь выжать из кукурузника максимум мощи и скорости. «Мессершмитты» устремились за ним – злобные ребята разве что не лаяли в воздухе… А может, лаяли, но Мамкин их просто не слышал.
– Ну, давай, братуха, тяни, тяни, – в трудные минуты он звал самолет братухой, вкладывая в это слово всю нежность, тепло, на которые был способен… Ведь кукурузник был живым существом, родным, близким ему, ближе была, наверное, только мать, да еще, может быть, Елена Воробьева. Кто еще? Командир эскадрильи Игнатенко? Пусть будет Игнатенко. Кого еще он считает родным? – Тяни, братуха! – взмолился он.
В переднее стекло, заляпанное туманной пысью, мокретью, влажной ледяной кашей, вновь ударил снежный хвост, враз все сделавший невидимым, Мамкин даже приподнялся, почти вылезая из своего комбинезона, чтобы не выпустить из глаз одинокий дуб, вольно контролирующий просеку, стукнул кулаком по металлической раме переднего стекла. Налипь поползла вниз.
Органические стекла в очках Мамкина имели желтоватый солнечный оттенок, даже в хмурую погоду летчик видел мир подсвеченным, в торжественном сиянии, как после дождя, когда в небе неожиданно загоралось мокрое солнце и начинало веселить любую, даже самую угрюмую душу.
Мамкин оглянулся назад. «Мессеры» завершили разворот и теперь вновь заходили в хвост кукурузнику. Линия фронта находилась уже недалеко, и немцы спешили – на нашу территорию они вряд ли полезут, это для них было опасно.
Раньше они залезали туда без оглядки, не стеснялись, а сейчас побаиваются. Бывали случаи, когда солдаты, находившиеся на передней линии окопов, сбивали фрицев из пулеметов, даже из винтовок. Горели «мессеры» не хуже дров, брошенных в костер. Погреться можно было бы, если б не смрад, исходящий от полыхающей немецкой техники.
К слову, очень кстати вспомнил сейчас Мамкин, как один из пилотов безоружного кукурузника сбил немецкого разбойника… Точнее, не сбил его, а насадил на точно такое же одинокое дерево, как маячивший впереди дуб. Воевать дома русскому человеку помогает даже