залив, на 4-весельной лодке, в сопровождении только двух друзей и 10 рабов. Прибыв благополучно в Рим (в 74 г.), он был избран значительными большинством голосов в военные трибуны, однако не воспользовался тем для принятия участия в военных действиях римлян ни в Испании против Сертория, ни в Азии против Митридата, ни на Востоке против варваров и морских разбойников, ни в самой Италии против восставших рабов. Цезарь не хотел служить ни в одной из римских армий, которые все находились под начальством приверженцев партии Суллы. Когда же оружие римское восторжествовало повсюду и во главе республики явились два консула-соперника, Помпей и Красс, Цезарь начал решительно, хотя и осторожно, действовать с целью образования себе сильной партии, снискания расположения народа и приобретения значения и веса, а для достижения этой цели употреблял всевозможные средства, и роскошь, и пышность, и расточительность, и ласкательства в отношении черни, распутною жизнью прикрывая обширные честолюбивые замыслы. И хотя он и разорился, но вполне достиг своей цели, распространив и утвердив свое влияние так, что ничто уже не могло поколебать его. Нет никакого сомнения, что он уже в это время имел в виду достигнуть верховной в Риме власти и уничтожить республику. Внимание его было постоянно обращено на восстановление марианской и подавление сулланской партий. Первым, явным свидетельством расположения к нему простого народа было назначение его военным трибуном (см. выше) и потом квестором, а вторым – всеобщее одобрение, когда он, по смерти тетки своей, вдовы Мария, осмелился публично произнести похвальное слово ей и несть за телом ее изображение Мария, а по смерти жены своей, Корнелии, дочери Цинны, публично же произнес и ей похвальное слово. Вскоре после того (в 68 г., 32 лет от роду) он отправился в Испанию, в звании квестора армии проконсула Антистия Вета. Здесь, как говорят некоторые историки, увидав статую Александра В., он горько заплакал, укоряя себя в том, что не совершил еще ничего в такие лета, в которые Александр уже покорил значительную часть тогдашнего мира. Пораженный этою мыслью, он, еще до срока своего квесторства, взял отпуск, возвратился в Рим и начал втайне возбуждать к восстанию транспаданских галлов, не имевших, но крайне желавших иметь права римского гражданства. Не успев возмутить их только потому, что консулы удержали в Италии войска, долженствовавшие отправиться в Малую Азию против Митридата, он прибегнул к другим средствам – тайным и преступным проискам и козням. Сильные подозрения пали на него в участии в 1-м заговоре Катилины (66 г.) и в заговоре Пизона. Но это нимало не ослабило расположения к нему народа; напротив, курульное эдильство {эдилы (aediles) имели в своем заведовании и надзоре все общественные в Риме зрелища, здания, постройки и полицию на городских рынках. Сперва их было только 2 из плебеев (aediles plebis), но с, начала III века перед P.X. к ним были прибавлены еще 2 из патрициев (aediles curules)} его еще более усилило оное, вследствие великолепнейших игр, которые он, по званию эдила, давал народу и которые пышностью превосходили
