– Герцогиня вас ждет, – объявила вернувшаяся служанка.
Лапорт на негнущихся ногах пошел за ней, как на эшафот.
В комнате были две молодые, красивые, богато одетые женщины. Одна стояла у окна, другая сидела в кресле, держа на коленях собачку, и, когда Лапорт понял, кто она такая, ему стало совсем худо. Он низко поклонился и остался стоять у двери, потупив голову.
– У вас письмо ко мне? От кого же? – спросила та, что стояла у окна.
Лапорт бухнулся на колени и заговорил, молитвенно сложив руки:
– Ваша светлость, госпожа герцогиня, выслушайте меня! Это ошибка, но вины моей нет. Я Пьер де Лапорт, племянник камеристки вашей, госпожи Берто, и письмо у меня к ней. Вам же я готов служить верой и правдой до конца моих дней, только приказывать извольте.
Обе женщины с улыбкой переглянулись. Происшествие их явно забавляло.
– Значит, письмо все-таки есть? – сказала герцогиня. – Давайте же его сюда.
Красный как рак, Лапорт достал из-за пазухи письмо и подал, не поднимая глаз от пола. Мари развернула его и начала читать:
– «Милая сестрица! Спешу справиться о здоровье Вашем и о том, хорошо ли Вы поживаете, довольны ли и муж Ваш здоров ли? У нас, слава Богу, все хорошо…»
Бедный Лапорт был бы рад провалиться сквозь землю. Мари пропустила несколько строчек и продолжала:
– «Посылаю к Вам с поклоном сына моего единственного, Вашего племянника. Не оставьте его своей милостью, может, выхлопочете ему какое местечко, век за Вас буду Бога молить. Малый он с головой, грамоте разумеет, всю науку нашего священника, отца Мату, превзошел, к тому же честен и поворотлив. А что с виду неказист, так, поди, в Париже у Вас пообтешется…»
Мари не удержалась и рассмеялась. Лапорт покраснел еще гуще. Анне стало его жаль.
– Послушай, Мари, – сказала она, – его можно было бы взять ко мне в пажи, как ты считаешь? Если, разумеется, – обратилась она к юноше, – вы желаете мне служить.
– О, превыше всего на свете! – с жаром воскликнул Лапорт.
– Вот и славно! – улыбнулась королева. – У меня еще не было слуг с такой лестной рекомендацией.
Кланяясь и выходя из комнаты, Лапорт подумал, что ради этой женщины не пожалеет и самой жизни своей.
В начале апреля двор переехал в Фонтенбло. Королева с фрейлинами разгуливала по парку, король ездил на охоту, но под мнимой безмятежностью скрывалась тревога, которая словно сгущалась в воздухе, туманом расстилаясь над водой прудов и приглушая пение птиц в лесу. Война! Это слово рано или поздно вмешивалось во все разговоры, срывалось со всех уст. Все знали, что война неизбежна, оставался один вопрос: когда?
Гугеноты, собравшие военный комитет в Ниоре, вели переговоры с Ледигьером – своим собратом по вере, однако убежденным сторонником короля. Переговоры ничего не давали: гугеноты создали практически государство в государстве, чего король стерпеть не мог, но и все компромиссы, предлагаемые Люинем, бесповоротно ими отвергались. Люинь