Спецоперация «Дочь». Светлана Сталина. Иван Чигирин

сил на борьбу с духотой – после завтрака лежу на пляже, как на сковородке; после обеда лежу на балконе, как в духовке; после чая полулежу вновь на пляже (это единственное время, когда можно дышать) и после ужина вновь укладываюсь на балконе. От такой жизни страшно разжирела, а кроме того, стала как негатив: лицо чёрное, а волосы выцвели. Предупреждаю вас нарочно заранее, чтобы вы не шарахнулись от меня при встрече в Москве – это меня огорчило бы… Дом отдыха свой мы окрестили “Пансионатом Небесных Ласточек”, ибо у нас из 22-х человек только 5 мужчин, а в остальной массе преобладают молодые студентки, изнывающие от такого неудачного состава. Тем не менее, мы веселимся, как можем. Ходили на танцы в “17-ый” и в “Украину”, вечером ходим по гагринскому парку, заняв всю ширину аллеи, и горланим песни. Со скамеек несутся реплики: “Женский монастырь на прогулке!”, “Во, женский самодеятельный коллектив идёт!”. Так что мне очень приятно было узнать, что на Балтийском море тоже сохранились ещё монастыри.

      Среди отдыхающих тут есть очень симпатичный народ; с одной молодой женщиной я подружилась. Она прокурор, умница, веселая певунья и плясунья, очень красивая по-настоящему, сложена как Афродита – и ещё куча хороших качеств у неё. Вот уже раза три мы с ней вечером распивали по бутылочке “букета Абхазии” или Кахетинского – она знает в этом толк, так что мы сразу нашли пути к сердцу друг друга. Правда, после всего этого уже совсем делается невозможно ни дышать, ни спать. Есть тут ещё хорошие девушки; я стала, к своему удивлению, легко знакомиться с людьми, – вообще, товарищ меняется прямо на глазах, мечтает о севере, чёрт знает что! Правда, о прохладе Подмосковья я мечтаю как об отдыхе, необходимость которого чувствуется всё яснее, отдыхе от слишком яркого блеска воды, слишком тёмной зелени, слишком горячего воздуха, сладкого как сироп. Писать тут невозможно (хотя краски со мной) так как я всё время на народе, уединиться некуда, да и в такой духоте вообще перестаёшь различать краски и тона. Однако кино-бред перевожу успешно. Нас с Лидой (прокурором) объединяют занятия, – она готовится к экзаменам в аспирантуру, мы в послеобеденные часы занимаемся вместе на пляже и на нас смотрят все как на рехнувшихся, особенно из-за моей страшной книжки. Она всё-таки трудная, больше страницы в час никак нейдет; переведено предисловие, которое содержит манифест и credo[18] автора, а сейчас делаю послесловие, так как там повторяются выводы из каждой главы; потом вы сможете сами определить, какая из глав потребуется вам целиком. Мне кажется, что больше одной-двух не нужно, там много чепухи, от которой я всякий раз краснею, когда пишу. Книжек никаких больше не читаю, не хватает умственных сил. В Москве буду 12-го. Получила чудесное письмо от Оськи – писано чернилами, а Катькина пятерня обведена карандашом и приписки от моих старух обеих – ужасно растрогалась! Ну, до скорой встречи, милый “пастельный” Витенька!

      Ваша Катя».

      В этом единственном из публикуемых писем есть свидетельство того, что Светлана занималась живописью: «Писать тут невозможно (хотя краски со мной) так как я всё время на народе, уединиться некуда, да