– Нет, никаких вариантов.
– Это Пикассо с Хохловой. Старуха была с ними знакома, представляешь?
– Ну, была и была, что такого? Молодец, значит. Так в чем проблема-то? Это вроде бы хорошо, разве нет?
– Как раз с этим проблем нет. Но она говорит очень странные вещи – и обо мне в том числе. У нее вообще в квартире много старинных вещей. Такое ощущение, что я в музей попал. Обычная такая халупа, но чувствуется, что там не все чисто. А еще… – Карл замялся на мгновение, не зная, стоит ли продолжать, но, подумав, решился: – А еще она мне снится.
– Ха! Да ты ходок! – захохотала девушка так громко, что на нее зашикали со всех сторон. – А что, ничего такого я в этом не вижу. Судя по фотографии, она очень даже ничего.
– Ты издеваешься? Этому фото сто лет в обед.
– Так уж и сто? – засомневалась Ирина, оценивающе присматриваясь к черно-белому изображению.
– Это двадцать шестой.
– О! – Она округлила глаза и, впечатленная почтенным возрастом реликвии, осторожно вернула ее Карлу. – Ну, приснилась она тебе – и что?
– Ты сейчас просто послушай, хорошо? – Дубинин, не дожидаясь ответа, начал загибать пальцы, глядя прямо перед собой. – Во-первых, старуха явно не в себе – она говорит о том, что было почти век назад, так, словно это происходило вчера. Это ненормально. Во-вторых, у нее в квартире оригиналы мировых шедевров, продав которые она могла бы жить во дворце, но она этого не делает. Это тоже говорит о том, что у нее не все в порядке с головой. В-третьих…
– Подожди, подожди. – Роль безмолвного слушателя явно не пришлась девушке по вкусу, и она поспешила озвучить свои соображения. – Ты сейчас глупости говоришь. Пожилые люди часто впадают в детство. Моя покойная бабушка, бывало, пересказывала слово в слово их разговор с дедом, когда они впервые встретились, но при этом не могла вспомнить, что ела на обед. Это естественный ход вещей, друг. Ну, а по поводу «продает – не продает», это ты вообще загнул. Во-первых, это не твое дело, уж извини меня за резкость. А во-вторых… У моего знакомого, например, дома хранится орден Святого Георгия, который был пожалован его прапра… не помню, сколько прадеду. Если бы он захотел его загнать, оторвали бы с руками. Знаешь, он стоит хороших денег. Но ни мой приятель, ни его родители, ни дед с бабкой никогда даже не задумывались о том, чтобы его продать. Даже во время голода тридцатых не было таких мыслей. А ты говоришь: могла бы жить во дворце. Не все оценивается в валюте.
Не ожидавший такой проповеди от коллеги, которую он до этого считал легкомысленной, Карл в первый момент смутился. Пробормотав какое-то невнятное оправдание, он тем не менее продолжил:
– Хорошо, пусть так. Но это еще не все. Мария Степановна сказала, что у нее есть информация, которая может касаться меня лично, а потом заявила, будто я не готов к беседе