Сглотнул я свою янтарную кукурузную самогоночку, дух перехватило, взял из вазы яблоко, с удовольствием, с хрустом надкусил. Негромко бурчал телевизор, нарядный красавчик Леонид Парфенов, почему-то сидя на лестнице-стремянке, как маляр на перекуре, поведывал:
– «…Мы… показываем год 1982-й… Факты нашей истории… представить трудно… а еще труднее понять…» – И замелькали кадры старой кинохроники.
Николай Иваныч, кося глазом на телевизор, спросил:
– О чем задумался, Кот?
– Я? Да вот хочу представить, хоть это и трудно понять. – Я кивнул на Парфенова в телевизоре. – Почему во всей Конторе кумовьев зовут Николай Иванычами?
Тот расщерился еще шире:
– Ну, ты даешь! А как я должен называться – Борис Абрамычем? Хорошее имя у меня, Николай Иваныч – народное, памятное. Душевность и простота в нем…
– Не выдумывай, – махнул я рукой. – Это вам железный нарком Ежов Николай Иваныч имечко свое заповедовал.
– Хорошая мысль! – обрадовался, захохотал, руками замахал. – Буду теперь знакомиться: «Николай Иванович Ежов! Я – комиссар государственной безопасности…»
Я остановил его:
– Не преувеличивай. Ты не комиссар. Да и звания такого нет в нынешней службе.
– Звания нет, – согласился Николай Иванович. – Хотя служба-то, слава Богу, есть. Правда, я теперь не по этой части…
– А по какой? – искренне поинтересовался я.
– По гуманитарной…
– Слава те, Христос! – закричал я, вскочил с кресла и в пояс ему поклонился. – Есть на земле святые люди, которые постоят за сирых и убогих, за обиженных, униженных и опущенных. Ты наверняка в «Амнести интернэшл» служишь?..
– Нет, – усмехнулся Николай Иваныч. – Мы люди серьезные, глупостями не занимаемся – делом заняты. Поэтому постарались скостить тебе два года на зоне.
– Николай Иваныч, кормилец ты мой и поилец! – заорал я и быстро налил себе полный стакан вискаря, хлобыстнул, не задерживаясь, и продолжил свой благостный вопль: – Век за тебя буду Богу молиться! И детям, и внукам своим накажу. Вот как родятся дети, вырастят себе внуков, так я им всем сразу и накажу – молись, рвань сопливая!
– Накажи, Костя, накажи обязательно! – серьезно сказал Николай Иваныч.
Я отодвинул стакан, посмотрел грустно, спросил смирно:
– Зачем звал к себе, старче?
Этот черт по кличке «Николай Иваныч», глядя через мою голову на экран телевизора, сделал громче звук. Иронически-восклицательный голос Парфенова у меня за спиной сообщил:
– Этот год был отмечен триумфом советских спортсменов на зимней олимпиаде в Нагано…
Я обернулся и увидел себя на экране.
– …Героем этих соревнований, символом физической мощи и моральной стойкости советской молодежи на фоне дряхлеющего руководства государства стал двадцатилетний студент Константин