Нестарые еще люди, замученные этой долбаной жизнью, нуждой и тревогами. И женщины с детьми. И припухшие клочкасто-седые непомытые мужики. И картофельного вида бабки. Больные на колясках. Похмельные чугунные парни на костылях. Инвалид в замызганном камуфляже, проезжая мимо меня на колесной тележке, рассказывал идущему вослед приятелю:
– …Я ей, суке, говорю: я же кровь проливал, меня три раза ранили, а она мне: лучше бы, говорит, тебя в Чечне убили…
Вот именно. Может быть, и лучше.
Музыкальный фонтан из приемника на столе вахтера иссяк, бодро вздрюченный голос ди-джея сообщил:
– С вами радио «Москва»… После рекламной паузы слушайте обзор утренних новостей…
Я поднял взгляд – часы на стене показывали 9.56. Я снова обернулся к окну и увидел, что на другой стороне улицы, прямо у перехода под светофором, остановилась бабка. Как всегда старомодно-скромно-опрятно одетая, с зонтиком-тростью в руках. Я уже сделал шаг к дверям, но радио на столе орденоносного консьержа заблекотало человеческим голосом:
– …Сергей Ордынцев, режиссер-постановщик детского приключенческого сериала «Верный Конь, Хитрый Пес и Бойкий Кот», проводит в воскресенье кинопробы на роли главных героев фильма. Желающие…
Я слушал объявление, раскрыв от удивления рот, потом хлопнул с восторгом себя по коленям и заорал:
– И-я-а! Во дает Серега! Из Франции прикатил! Ай да Верный Конь!..
– …вы можете справиться по телефону 920–24–24…
– 920–24–24, – повторил я, обернулся к вахтеру и увидел, что на изнаночной стороне газетной полосы, которую тот истово штудировал, напечатано то же самое объявление: «…Верный Конь, Хитрый Пес и Бойкий Кот…»
Я сделал к нему шаг:
– Отец! А-адну минуточку… – взял из рук обалдевшего стража газету, оторвал страницу с объявлением, бросил на стол десятку и выскочил из подъезда наружу.
Я внимательно осмотрел улицу – не притащила ли бабка ненароком хвоста, дождался, пока она минует переход, и у края тротуара протянул ей руку:
– Нина Степановна, как я рад вас видеть!
Близоруко щурясь и так же, как ее сынок, поправив дужку очков, бабка вгляделась на миг в мое лицо, усмехнулась и невозмутимо спокойно, как на школьной перекличке, сказала:
– Бойко Константин… Шалопай и троечник…
– Обижаете, Нина Степановна! – оскорбленно возбух я. – Я никогда не был жалким троечником, презренным середнячком. Я был заслуженным двоечником школы, ее великим позором и мукой…
– Но ты стал заслуженным мастером спорта, великим чемпионом, и твой портрет по сей день в актовом зале. – Она оперлась на мою руку. – Позор и мука незаметно