– Как, вы все еще тут? В какой кабинет сидите? Уже все по домам разошлись!
Юра только рассеянно посмотрел на работника Гидрографической службы и пожал плечами. Слова не лезли из горла.
– Бросьте вы эти суда наши, отправляйтесь домой. Не то тут место, чтобы за мечтой ехать, уж поверьте. По молодости ошиблись, ну, бывает – идите скорее на паром, оттуда на вокзал и домой. Или денег нет?
– Нету, – просто ответил Юра, покачав головой.
– Что, ни рубля?
– Чуть-чуть. На поезд не хватит.
«Краб» немного походил взад-вперед, повздыхал, покачал укоризненно головой. Наконец, уже было собравшись уходить и зазвенев требовательно ключами, спросил:
– Идти-то хоть есть куда?
– Нет.
– Эх… – грузный мужчина застыл в раздумьях, тоже внимательно глядя на мокриц, что уже строем вышагивали по стене. – Даже не знаю. Ну раз некуда, оставайтесь хоть тут, что ли. На лавочке вот прилягте. Я вас запру, только не трогайте ничего, ладно? Чисто по-человечески разрешаю.
– Спасибо, – грустно ответил Юра и лег на жесткие доски, подложив ладонь под щеку.
Скамейка была словно сделана из самого неудобного для лежания дерева, которое только можно было найти в России. Как ни вертелся Юра, ему не удавалось найти места, где бы доски не кусали больно за ребра. В одно мгновение погас свет, раздался последний стук входной двери, и «краб» закопошился ключами в замке. Через пару секунд повисла вязкая тишина, обволакивающая и негостеприимная. Юра никак не мог отделаться от грустных мыслей, едва осознавая даже, где он находится и что делает. «Придется искать хоть какую-то работу, – думал юноша, – заработаю ровно столько, чтобы хватило на билет домой, и уеду. Придется перед моими дома унижаться… Спать пока придется на каком-нибудь складе с рыбой. Лучше не бывает». Юноша провалялся в полузабытьи несколько часов, пока все-таки не провалился в настоящий сон, который не принес никакого облегчения. Ему снились подушки и одеяла из полусгнившей рыбы, которыми он тщетно пытался укрыться от холода на старом складе с дырявой крышей. Ему казалось даже сквозь сон, что из-за закрытых век льются слезы. Юра успел уже пожалеть не только о своем решении, но и о собственных мечтах, он проклинал все на свете, мысленно прося мать забрать его домой. Но тут же, не просыпаясь, он гнал сомнения прочь и ругался с самим собой, обвиняя в трусости и слабоволии.
В метаниях и неспокойных сновидениях протащилась ночь мимо здания Гидрографической службы, уступив небо серому утру, такому же облачному, как и день до него, с размазанными по небосклону облаками-слизнями. Мелкий дождик застучался в окно, как будто требуя взять его на работу, и этот настойчивый стук разбудил Юру, который с резким