ЛИТТЛ: И все, полагаю, слушаются того, что здесь написано.
ФРАНКЕНШТЕЙН: Это компонент терапии. Тут мы лечим не один конкретный орган, а всего пациента.
ГЛОРИЯ выходит из палаты и, плотно закрыв дверь, начинает громко плакать.
ФРАНКЕНШТЕЙН (ГЛОРИИ, раздраженно): Плакать? И так громко? В чем дело?
ГЛОРИЯ: Дайте ей умереть, доктор Франкенштейн. Ради бога, дайте ей умереть!
ЛИТТЛ: Это ее медсестра?
ФРАНКЕНШТЕЙН: Чтобы работать медсестрой, у нее не хватает мозгов. Это паршивый косметолог. За сотню долларов в неделю она занимается лицом и прической нашей пациентки. (ГЛОРИИ) Вы перешли все границы, красота. Вы уволены.
ГЛОРИЯ: Что?
ФРАНКЕНШТЕЙН: Забирайте свой чек и проваливайте!
ГЛОРИЯ: Но я ее ближайший друг!
ФРАНКЕНШТЕЙН: Ничего себе друг! Вы же только что попросили меня ее вырубить.
ГЛОРИЯ: Во имя милосердия!
ФРАНКЕНШТЕЙН: Вы уверены в существовании рая? Хотите отправить ее туда, где она сразу же получит крылья и арфу?
ГЛОРИЯ: Про рай ничего не знаю. Но ад есть. Он там, в этой палате, и вы – его изобретатель.
ФРАНКЕНШТЕЙН (уязвленный, медлит несколько мгновений перед тем, как ответить): Боже! Какие вещи способны говорить некоторые люди!
ГЛОРИЯ: Пора тем, кто любит, усилить наконец свой голос.
ФРАНКЕНШТЕЙН: Любит. Любовь…
ГЛОРИЯ: Вы даже не знаете, что это такое.
ФРАНКЕНШТЕЙН: Любовь. (Обращаясь скорее к самому себе, чем к ней.) Есть у меня жена? Нет. Любовница? Тоже нет. В своей жизни я любил только двух женщин – мать и женщину, которая лежит там, в палате. Я только что окончил медицинскую школу, а моя мать умирала от рака всех органов. «Отлично, умник, – сказал я себе, – ты такой крутой доктор из Гейдельберга. Посмотрим, как ты спасешь от смерти свою мать». Но все мне говорили, что я ничего не смогу для нее сделать, и тогда я ответил: «Пошли к черту. Я сделаю все, что нужно». А они решили, будто я чокнутый, и на время поместили меня в психушку. Когда я вышел оттуда, она уже умерла – как и пророчили те умники. Но они не знали, на какие чудеса способна техника. Я, правда, тоже не знал, но решил выяснить. Отправился в Массачусетский технологический институт, где начал изучать механику, электротехнику и химию – долгих шесть лет! Жил на чердаке, ел черствый хлеб и сыр, который обычно кладут в мышеловку. Когда я закончил МТИ, я сказал себе: «Отлично, парень! Вероятно, ты – единственный на земле человек, достаточно образованный, чтобы заниматься медициной двадцатого века». И я стал работать на клинику Керли в Бостоне. Туда привезли женщину – настоящую красавицу снаружи и полный хаос внутри. Она была точь-в-точь как моя мать. Вдова миллиардера, оставившего ей полмиллиарда долларов. И никаких родственников. А умники опять заявили: «Эта женщина умрет». А я ответил: «Заткнитесь и слушайте! И я объясню вам, что мы будем делать».
Молчание.
ЛИТТЛ: Да, неплохая история.
ФРАНКЕНШТЕЙН: Это история о любви (ГЛОРИИ). Эта