Самое главное он сказал, Глебу вдруг стало гораздо легче.
– Правда? – Глаза девушки широко распахнулись. – А я думала, тебя наняли, чтобы следить за мной! – отшутилась она. – Я тебя еще две недели назад заметила. Уже боялась, что ты не подойдешь, и придется действовать самой.
– Как действовать? – Глеб скосил глаза на ее мольберт: хаос разноцветных пятен, пока еще не складывающийся в общую картину, но, пожалуй, взгляд у художницы верный и способности есть.
– Подойти самой, конечно! – она засмеялась.
Глеб рассмеялся в ответ, и все сразу стало легко.
– Кстати, я Глеб, – немного запоздало представился он.
– А я Оля.
И вскоре они уже шли по набережной. Глеб нес мольберт, вовсе не чувствуя его тяжести, и увлеченно рассказывал.
– Вон там, где сейчас храм Христа Спасителя, во времена царя Иоанна Грозного стояли палаты, занимаемые Опричным приказом. Помнишь из истории – опричники были, как сказали бы сейчас, личной гвардией и полицией царя. Они, исполняя его приказы, отыскивали изменников и расправлялись с ними. Задумка, может, и неплохая, а на деле, как всегда, вышло довольно скверно. Позавидует, скажем, опричник знатности и богатству боярина – объявит его изменником, самого убьет, а имение разграбит. В общем, много крови было тогда пролито. Особенно, говорят, Малюта Скуратов лютовал. Его владения, кстати, вон там, на другом берегу реки были… А потом, когда опричников, в свою очередь, кого казнили, кого прочь прогнали, на месте Опричного приказа монастырь женский построили. Потом уже, в девятнадцатом веке, здесь же решили храм в благодарность за спасение от наполеоновского нашествия построить и женский монастырь приказали разрушить. А настоятельница тогда приковала себя к стене и прокляла это место страшным проклятием: мол, не стоять здесь ничему. Так и было – недолго простоял новый храм, в советские годы его до основания разрушили. Но теперь вот заново отстроили… И все-таки есть здесь что-то, от чего мне каждый раз становится не по себе. Словно сквозняк…
Девушка поежилась, будто тоже почувствовала дуновение холода, о котором говорил Глеб.
– А ты веришь в проклятия? – спросила Оля, глядя на сияющие под солнцем купола.
– Нет. – Глеб решительно покачал головой. – Хотя, знаешь, на свете есть многое, что люди пока объяснить не могут.
В этот солнечный безмятежный день, рядом с Ольгой, он не хотел верить ни во что плохое. Жизнь казалась ему упоительной сказкой. Легкой и волнующей, как Ольгины духи, прекрасной, как ее улыбка.
– Так нечестно! Зачем тогда меня пугаешь?! – возмутилась она.
– Я не пугаю, я интригую, – ответил он, – многие любят страшные истории. А ты нет?
– Я… – Ольга задумалась, – наверное, не очень. Я веселое люблю. И мороженое, – добавила она, глядя на летнюю палатку.
– Отличная идея! – поддержал Глеб. – Пошли выберем.
Они прогуляли до самого вечера, а потом, в легких майских сумерках, он провожал ее домой, читая стихи.
Из