Мужчина в кресле отложил сигару и встал. Умберто заметно возвышался над ним, хотя ростом был всего сто семьдесят два сантиметра.
– Умберто, дружище, – сказал мужчина и расцеловал гостя в обе щеки. – Как поживаешь? Как наша красавица, моя крестная дочь?
– Федерика здорова, Тео. Но немного расстроена.
– Расстроена? – переспросил Теодоро, и лицо его сделалось озабоченным. – Почему?
– Я повел дочку в ресторан, чтобы отпраздновать ее день рождения. Очень милый иностранный ресторан. Понимаешь, – он пожал плечами, – я подумал, тебе это будет интересно. Он называется «Темпли», это в Монтеспаккато.
– И что? – насторожился Теодоро.
– Это действительно было интересно. Но унизительно.
Когда Умберто рассказал, как все было, Теодоро стал мрачнее тучи.
– Что ж, Умберто, на это нужно обратить внимание. Спасибо, что сообщил. Пока никому ни слова. Si pigliano piu mosche in una gocciola di miele che in un barile d’aceto[22].
6
Перед отъездом к морю договорились встретиться у Дженнаро. Во-первых, нужно было подзаправиться кофе и парочкой круассанов, а во-вторых, Дженнаро вынул из своего фургона бензонасос, чтобы с его помощью увеличить мощность «Гаджи». Пришлось ждать, когда он поставит насос обратно.
Шел футбольный сезон, и казалось, что весь Рим оделся либо в желто-фиолетовые цвета «Ромы», либо в сине-белые «Лацио». Болельщики, они же tifosi (дословно – больные тифом), украсили цветами любимых команд все машины и балконы. В баре Дженнаро царило веселье: Систо проспорил Винсенту и в качестве штрафа был вынужден целый день носить цвета ненавистной ему «Ромы».
– Зато он не догадывается о том, что под рубашкой у меня сине-белая футболка, – сообщил Систо по секрету, наклонившись к Бруно. – Как только выйдет срок, я сниму эти гнусные тряпки и сожгу их.
Бруно его не слушал. Он увидел, как по улице идут две девушки с рюкзаками, свернутыми в рулон полотенцами и бутылками воды. Обе были одеты так, как одеваются для поездки на море. Одна была явно в стиле Томмазо – симпатичная, пышнотелая и загорелая, со светлыми волосами и татуировкой. А другая… Бруно не поверил своим глазам: это та самая девушка, которую он столько раз видел в Трастевере. Все тело Бруно напряглось, как натянутая струна.
– А! – сказал Томмазо. – Великолепно. Вот и девочки.
Девушки заметили фургон и вошли в бар. У Бруно возникло непреодолимое желание расцеловать своего друга. Мир тут же стал прекрасен. Он проведет с ней у моря целый день! Это ведь лучше, чем разговаривать на рынке или угощать ее выпивкой где-нибудь на Сан-Пьетро.
Восторг Бруно почти сразу же сменился ужасом. Что, если он ей не понравится или, того хуже, от волнения потеряет дар речи и не произведет на нее впечатления?