Лето было в разгаре: час назад прошел настоящий тропический ливень, и обширные темные лужи, испаряясь, благоухали ностальгическими запахами заливных лугов в период разлива Нила. К благоуханию луж тонко примешивались ароматы здешних цветов в палисадниках, могущих спокойно соперничать с тропическими собратьями по высоте и окраске. Ухоженные, бронзовые пчелы усердно трудились, невзирая на жару, добавляя свои басовитые ноты к летнему нестройному хору.
Уставшая малышня по инерции бегала в тени грибков и беседок в белых трусиках и в панамках. Взрослые уральцы не отставали от малышни по уровню оголенности своих тел и воздушности туалетов. И казалось Юрию Петровичу, что находится он в какой-нибудь дельте Евфрата или Тигра в десятом веке до нашей эры, и сейчас ему навстречу вывернет из дворика стадо ручных журавлей, погоняемых смуглыми, улыбающимися подростками в льняных набедренных повязках, или группа мускулистых мужчин протащит на кованых цепях парочку шипящих и хрипящих леопардов.
А Юрий Петрович, хотя и был одет облегченно, выглядел как-то не совсем празднично: во-первых, дело усугублялось давно нестриженой бородой и длиннющими лохмами а-ля хиппи. И как его только в школу пускали к детям? Во-вторых, в цветовой гамме его потрепанной одежды преобладали совсем не летние тона; растоптанные старые туфли были рыже-коричневого оттенка, старые джинсы были черными с сединой. Такой же «седой» была застиранная майка с еле различимой белой надписью на спине «Let it Be» и с четырьмя стершимися ликами в прямоугольниках. В правой руке Юрий Петрович нес наследство – старинный кожаный чемодан.
Лукьянов дождался зеленого света и постарался быстрей преодолеть перекресток. Перед ним, осторожно ступая по мягкому асфальту, по ухабам и рытвинам проезжей части дороги молодая мама толкала коляску со спящим ребенком.
Бесшумная, черная тень заставила Лукьянова втянуть голову, и в следующее мгновение Юрий Петрович увидел летящего ребенка, а одинокий, женский голос затянул изо всей силы высокую ноту.
Черный джип, проехав с десяток метров, нехотя остановился: с пассажирского места выскочила темная фигура и придирчиво осмотрела бампер. Женщина склонилась над неподвижным телом ребенка. Юрий Петрович почему-то оглох от увиденного. Он вдруг четко увидел ленинградский, блокадный причал и множество детских тел, неподвижно лежащих на холодных камнях с маленькими заплечными мешочками. Ярость мгновенно наполнила Юрия Петровича, он стремительно ринулся вперед к машине, не чувствую тяжести чемодана. Дверь водителя открылась, и в ярком, солнечном свете возникла сутулая фигура в темно-фиолетовой рубашке.
– Живой, – скривился водитель джипа, ни к кому не обращаясь.
Темно-фиолетовый лениво приблизившись к женщине, сидевшей на коленях перед ребенком и положил ей на голову пятьсот рублей и добавил гнусаво:
– Зеленку купишь. Помажешь. Смотри,