Да, бабушка была мировая. При такой наследственности, утешала я себя, мне совсем не обязательно строить выкройки на бумаге или носить то, что носят другие. Придумаю лучше.
И придумала. Верх на бретельках, высокая талия и юбка-колокольчик. Длина рискованная, но все-таки длина!.. И тем не менее я понимала, что если мама вовремя обратит внимание на мое новое художество, поездки в Одессу может не получиться. Слишком много отягчающих обстоятельств – город южный, нравы свободные, а мне семнадцать лет. Я прятала свое произведение в шкафу, намереваясь подложить его в чемодан в последнюю минуту. Еще три дня, каких-то три дня – и я буду далеко отсюда, в белом платье, у самого синего моря!..
А сегодня – обнаружить себя в списках зачисленных и бегом на набережную, к Москве-реке. Нет, сначала позвонить родителям, раз уж обещала. Папа выдал целую горсть пятнашек, завязанных в детский носок – и не говори потом, что монетки не нашлось. Одну прозвоним, на остальные мороженого и плюшек. Вот и вся программа.
В вестибюле к телефону очередь; промаялась полчаса. Пятнашка провалилась в щель, в трубке загудело (высокий зуммер, не московский). Что бы им такого сказать, чем огорошить? Ладно уж, они там и без того как на иголках. Все в порядке, папа, на ближайшие пять лет мое будущее определено наилучшим образом. Я теперь человек, я больше не абитуриент. Поздравь: студент – это звучит гордо. Чушь, которую нес каждый второй в очереди на телефон, пытаясь быть оригинальным.
Позвонила – молодчина. Олежку ждать будем?
Не будем – опять увяжется. Могу я хоть раз прогуляться без него?
Вниз по лестнице, мимо Ломоносова – и в парк.
И тут сверху что-то раскололось, грохнуло – и понеслось.
Барышня в платьице с отложным воротничком
(она бы еще передник надела, а на макушку бант!)
пронзительно взвизгнула, бросилась под крышу
по лестнице потекла вода
к ступеньке прилип пробитый автобусный билетик
прическа осела, как мартовский сугроб
придется снять заколки и вымокнуть
что я и сделала сразу же
платье прилипло к телу до полной прозрачности
напомнив любимое кино шестидесятых
мне двадцать лет или, еще лучше, июльский дождь
смотрела как откровение когда было тринадцать
мечтала попасть туда, в свои двадцать, любой ценой
и больше не взрослеть
трах тарарах жжах бааабах
вода теплая и пахнет атмосферным электричеством
потому что мы в святая святых
перед нами памятник основателю российской науки
который, кажется, сконструировал громоотвод
(или это был кто-то другой?)
как быстро выветрились знания
с таким трудом втиснутые