– Хоть бы деньги заплатил, сукин сын, – сказал один мент по-русски, – вон, в прошлый раз, когда на Абуталибова стреляли, так три миллиона рублей за тело дали. Бандит.
Вереница черных джипов вместе со «скорой» въехала в Бештой через два с половиной часа, проделав половину пути по побережью Каспия, и другую – по горному серпантину.
Джипы проскочили город боком, по обводному шоссе, вдоль обеих сторон которого тянулись свежие заборы складов и мастерских, миновали окраинный рынок «Эркентли», и, оставив справа от себя разбитый поворот к военному аэродрому, снова стали подниматься вверх.
Бесконечные склады и городские дома вдруг пропали, сменившись засахаренными деревьями, за деревьями вдруг открылось карабкающееся по пологому склону зажиточное село с широко раскинувшимися домиками, иногда прерывавшимися кирпичным дворцом в четыре этажа и со стенами такими толстыми, что их невозможно было пробить гранатометом.
Два последних домика прилепились к горе, дорога, как пришпоренная лошадь, взвилась на дыбы между скал, и через десяток виражей окончилась черной аркой ворот, обрамленных двумя сторожевыми вышками.
Ворота распахнулись, и джипы въехали внутрь.
Это был не дворец и не особняк, – это был средневековый замок, господствующий над местностью по всем правилам фортификации. На асфальтовой площадке за воротами стояли два десятка джипов, и над ними, как лабрадор над пекинесами, возвышался свежепокрашенный, словно блестящий от смазки БТР. Вправо от БТРа асфальт сменялся расчищенной галечной дорожкой, которая уходила вниз и обвивалась вокруг замолчавшего на зиму фонтана.
На самой вершине, на подворье, застланном белым грубым камнем, стояли, как опята на пеньке, несколько сплетенных боками домов – один побольше, остальные поменьше – и чуть в стороне высился опоясанный крытым ходом минарет, длинный, как гвоздь, которым горы приколачивают к небу.
За домами гора скатывалась вниз, продираясь сквозь колючие заснеженные заросли с укрытыми в них прожекторами и телекамерами, падала по каменной осыпи и вздымалась напоследок кулаками рыжеватых валунов, скатившихся с нее в незапамятные времена.
За валунами начиналось минное поле, заросшее торчащими из снега сорняками, а за полем – клубы проволоки, алюминиевые ангары казарм и обрывающаяся в никуда бетонная полоса: взлетка Бештойской авиабазы.
«Скорая» остановилась у одного из меньших домов. Возле крыльца играли в нарды двое автоматчиков. Джамалудин спрыгнул на землю и обратился к тому самому белокурому бойцу, который привлек внимание русского проверяющего:
– Похороните ее на Ассалыке. Соболезнования не будет. Та к и передайте всем, кто придет.
Дома Джамалудин снял с себя всю одежду, вымыл тело и волосы и чисто побрился. Он переоделся в чистую рубашку и брюки и сделал намаз, а потом спустился вниз, в гостиную.
Там, накрывая ужин, хлопотала его младшая жена, и в глубоком кресле перед столом сидел его брат, мэр Бештоя Заур Кемиров.
– Зачем