Мажуга направился к центру Харькова. До Погибели город располагался южнее, чем теперь, нынешний подземный Харьков оказался под северной частью прежнего. Сейчас в центре разветвленной паутины подземелий расположился цех призрения; чем ближе к нему, тем чаще попадались на улицах темные фигуры в островерхих капюшонах. На Мажугу они особо не глядели, но по сторонам зыркали внимательно, а люди сторонились призренцев, отступали с дороги, старались обойти, хотя те не выказывали никакой враждебности. И что еще приметно – в этих кварталах не было маленьких бродяг, хотя на окраинах они попадались частенько. Беспризорников призренцы переловили хотя бы вокруг своего логова. Крепко изменился Харьков за прошедшие несколько сезонов…
Игнаш зашел в оружейную лавку, купил патроны к кольту. Лавка была знакомая, он в прежние времена сюда нередко заглядывал поболтать с хозяином о новинках, обсудить оружие, но сейчас того торговца не было, делами заправлял молодой, Мажуга его не знал и заговаривать не стал. Потратил серебряк. Второй он оставил в «Стрельни залпом!», и таким образом, если не удастся заработать премию, то выйдет, что он ничего не наварил в нынешней поездке.
Когда Мажуга вышел из лавки, освещение перевели в ночной режим, ослабили вдвое. Это тоже было новшество – прежде сутки напролет свет оставался все тот же. Мажуга слыхал, что и за этой переменой стоят призренцы, они потребовали так устроить. Изменился город, изменился.
Он побродил еще по улицам, несколько раз сворачивал в темные переходы… Просто убивал время – спать не хотелось, на собственной ферме отоспался на три сезона вперед, теперь бы только дождаться, как сработает план Птахи.
Игнаш втайне надеялся, что попадет в какую-нибудь передрягу… ну, что его хоть ограбить попытаются. Ничего не произошло – даже в темное время подземных харьковских суток город оставался спокойным и безопасным. Мажуга подумал: в изменившемся Харькове его работа стала бы ненужной, так что вовремя он отсюда убрался.
Наконец бродить надоело, и он отправился к управе. Караульные у входа его поприветствовали и предложили отдохнуть – так им велел Самоха. Сыскаря провели в комнатенку неподалеку от входа, там был столик и широкая лавка. Мажуга сбросил тяжелую куртку, подбитую панцирными пластинами, свернул ее и, растянувшись на лавке, подложил под голову вместо подушки. Твердые пластины неудобно топорщились под затылком, Мажуга ворочался, еще и тусклый свет лампочки мешал. Сон никак не приходил, а призраки прошлого носились под потолком, не отставали. И все завывали грустно: «Помнишь?.. Помнишь?.. Помнишь?..» Под их нытье Игнаш наконец задремал. Провалился в полузабытье, когда стирается граница между явью и сном, а призраки хоть и не обращаются реальностью, но все же проступают отчетливей… Прошлое, которое только и ждало, чтобы Мажуга опустил веки, хлынуло из темных углов, окутало, закачало на зыбких серых волнах и понесло, понесло…
Разбудил его шум в коридоре – топот, голоса, звяканье