Никогда еще Артур не чувствовал себя так мерзко, как теперь. Арест старых друзей доконал его окончательно. Никто из прежних знакомых не навещал его – видимо, из-за встреч с Крогом и привилегий, которыми Артур пользовался, хотя нигде не работал, его считали сподвижником миссионеров. Но однажды заглянул доктор Кромвальд, растерянный и возмущенный, и заявил, что готовящийся политический процесс – это все-таки порядочное свинство, хотя он, Кромвальд, совершенно не одобряет замыслов террористов.
– Но надо же, в конце концов, делать скидку на нашу отсталость! Надо действовать разъяснением, убеждением! Тот же майор – неглупый человек, я уверен, что рано или поздно он понял бы, что бороться с Миссией нелепо! А репрессивными методами они только наживают себе врагов, увеличивают пропасть непонимания!
– Выскажите это вашему начальству, – посоветовал Артур неприязненно.
– Я говорил! Я так и заявил Конэру Гасски!
– И что же он?
Доктор смутился, как всякий человек, рассказывающий о собственном унижении.
– Посоветовал мне не лезть не в свое дело. Заявил, что нет никаких оснований сомневаться в компетентности командования и правильности принимаемых им решений.
– А что вы?
– А что я? – Кромвальд развел руками. – Что я, в конце концов, могу поделать? Все равно альтернативы Миссии нет. Не могу же я, в конце концов, примкнуть к террористам!
– Вы можете хотя бы перестать работать на миссионеров.
– Слушайте, вы! – взорвался вдруг доктор. – Какого черта вы меня учите? Сначала Гасски, теперь вы! Тоже мне праведник нашелся! Все кругом знают, что вы любимчик миссионеров! Я-то хоть работаю, а вы, спрашивается, за какие шиши?
Доктор вышел, хлопнув дверью.
Некоторое время Беланов сидел, уставившись в стену, затем поднялся и пошел в прихожую. Он решил навестить Эльзу. Артур знал, что ему нечем обрадовать ее, так же как и ей – его, но тоска и одиночество были просто непереносимы. Артур вышел на улицу и брел, погруженный в собственные мысли, не глядя по сторонам. Неожиданно визг тормозов вернул его к действительности. Артур повернул голову и увидел, что стоит посреди мостовой, а прямо на него несется большой автомобиль. Казалось, время остановилось. Беланов видел перекошенное лицо водителя, пытающегося вывернуть руль, передние колеса мчащейся машины, скользящие юзом по влажному асфальту, номерной знак, фирменную эмблему на радиаторе, наклейку на ветровом стекле, видел – и не мог сдвинуться с места. «Все. Конец», – пронеслось в мозгу.
И в этот момент произошло невероятное. Передние колеса машины оторвались от асфальта. Автомобиль поднялся на дыбы, одновременно заваливаясь набок, и, не касаясь