Что-то спросил всадник, девчушка закивала. Знаю, как мамку родную не знать.
Мамку?
Внимательно смотрит на егозу всадник, ой внимательно, хоть за шлемом-барбютом глаз и не различить. А может, оно и к лучшему?
…Фрэнк… Какой ты сегодня смешной. Так смотришь на меня, как будто в первый раз видишь свою подругу детства…
Коснулась нежно рука в черной кожаной перчатке детской щечки.
«Похожа…»
Полез всадник в сумку седельную, сверток достал.
«Отнесешь?»
Девчушка закивала. Отнесу, конечно, отнесу. Ух, тяжелый какой! Что там такое-то? Подарок? Маме? Вот здорово! А ты, дядя, кто?
Никто? Совсем? А так разве бывает?
Одним легким движением – залюбуешься! – в седло. Посмотрел в последний раз, внимательно. «Прощай… Будь счастлива…» и только брызги мокрого снега из-под копыт.
На крыльцо выходит молодая женщина. Пояс низко поддан, живот поддерживает. Скоро, скоро у девчушки-егозы братик будет. Или сестричка.
Мама, мама! Тебе тут дядя подарок передал! Какой дядя? Не знаю. Уехал он, быстро-быстро. Смешной. Я его спрашиваю: ты кто, дядя, а он мне – никто. Совсем. Я ему: так не бывает, чтобы совсем. А он… Ой, мамочка! Красота какая!
Держит женщина в руках дорогой плащ, золотом да серебром вышитый, камнями и мехом украшенный. Поди, не у каждой правительницы такой есть. Стоит небось – подумать страшно!
Прыгает девчушка вокруг, радуется. Мама у нее и так самая красивая, а теперь вдвое красивее будет. А это всё она, она. Не испугалась дядю, не убежала!.. Мама, знаешь, чего я больше всего хочу? Чтобы у меня муж был – воин. Нет, не как папа, настоящий. Такой, знаешь… ну такой! Чтобы на коня – одним движением, и снег чтобы из-под копыт…
Мама! Мамочка! Ты почему плачешь? Мама! Снежинка в глаз попала?
Метет снег, метет. Заметает следы…
Я устало потер глаза, будто и меня засыпало этим мокрым снегом. Да, Фрэнк! Несладко тебе пришлось, ох несладко… И поделом. Прав был Делонг Невозмутимый – умер ты там, в башне. А мертвецу живых тревожить ни к чему. Никому это радости не принесет, понимаешь?
«Вчера воин вернулся в гостиницу Гируса. Заказал себе в комнату дюжину бутылок крепкого красного вина и до сих пор не выходил. Засим шлю тебе, господин мой Лаурик, последний привет и ожидаю дальнейших распоряжений. Да не оставят нас Четыре своей милостью! Кельна».
Дочитав послание, я некоторое время молчал. Потом достал чистый лист бумаги, обмакнул перо в чернильницу и написал только одно слово: «Жди».
Ну как, белянка, отдохнула? Вот и хорошо. Пора тебе свой корм отрабатывать. Тебя уже ждут. Все мы вечно кого-то ждем. Так же, как и нас…