Конечно, отец и раньше устраивал подобные спектакли, чтобы ощущать себя в центре внимания. Присущий ему инфантилизм не позволял добиться сколь бы то ни было значимых результатов, но желание выглядеть лучше всех разъедало изнутри. Он мог распсиховаться по любому поводу: от немытой тарелки в раковине до болтающейся пуговицы на пиджаке – и не принимал никаких доводов. Мог хлопнуть дверью и уйти ночью гулять, мог неделю ни с кем не разговаривать, лишь абстрактно обращаясь с монологами к неодушевленным предметам, но при всем этом всегда контролировал свое поведение и великолепно знал, на ком можно испытывать свои эскапады, а на ком – нет. Учет ситуации и «игра на зрителя» выверялись точно. У него быстро чередовались симпатии и антипатии, что хорошо было заметно по его размышлениям о политических партиях и их руководителях, а также по друзьям семейства. Именно поэтому последние часто сменялись, а потом перестали появляться вовсе. Внешняя его доброжелательность на первых порах вводила в заблуждение новых знакомых, но постепенно внутренняя холодность и отчужденность проявились во всей красе. Волевые аномалии личности отца выявились в его повышенной внушаемости и самовнушаемости. Стоило кому-то посулить, что некий поступок (будь то покупка новой сковороды или массажного кресла) изменит всю его жизнь, превратив ее в сказку, отец тут же «ловился» на обещания и готов был приобрести данную вещь за любую цену. Конечно, потом, позже, он костерил продавца на все лады, но ничему не учился, выводов не делал, и ситуация повторялась снова и снова.
После смерти матери Лалы положение обострилось еще больше. Трезвую оценку действительности полностью вытеснили выдумки, порой по-детски беспомощные и глупые. Грань между реальностью и фантазией размывалась, поведение становилось все более агрессивным.
– Лаличка, зайка, как ты там? – внезапно прервал поток размышлений Евлалии голос на автоответчике.
– Здесь я, Марта, здесь, – Лала схватила трубку как утопающий соломинку.
– Я вот подумала, не махнуть ли нам на «день красоты» в наш любимый салон на Маросейке? Что-то я устала зверски, на работе полный нон-стоп.
– Давай. Мне тоже не помешает. Во сколько?
– Я с ними уже созвонилась на всякий случай. Нас ждут. Как насчет через два часа прямо там?
– Заметано. До встречи.
Лала положила трубку и отправилась в душ, размышляя о том, что за последнее время Марта стала ей наиболее близким человеком. Всегда веселая, озорная, способная на эксцентрические поступки, белокурая от природы красавица обладала четким аналитическим умом, что позволило ей стать арт-директором художественного салона с незамысловатым названием «Мусейон». Нуворишу Архимбашеву показалось