– Союз не по любви, – покосившись на дверь, пробормотал Шевелев. – Руководство этого чертова города трясется в припадке. Такое ощущение, что кое-кого уже подвергли шантажу. Требуют от органов немедленных телодвижений и самых извращенных союзов. Вынь да положь… Кстати, не ты один подвергаешься наезду – работают со всеми, кто хоть как-то соприкасается с криминалом…
Ожидание немедленных неприятностей вылилось в испорченную ночь, тоскливую утреннюю подавленность и бесконечный, монотонный день, в который ровным счетом ничего не произошло. Клиенты не баловали. Старых «хвостов» не было – в последний осенний месяц агентство «Профиль» вступило без долгов и манящих денежных перспектив. Осень в этом году опять отличилась: до первого ноября – ни снежинки, зато морозы – по полной программе: студеные, трескучие. А первого числа – незадолго до окончания бестолкового рабочего дня – внезапно резко потеплело, и из собравшихся косматых туч густыми ватными хлопьями повалил первый снег! Екатерина подскочила к окну, выражая бурный восторг. Максимов почувствовал, как улучшается настроение и пропадает желание без причины орать на сотрудников. Олежка Лохматов зарядил чайник. Вернер демонстративно глянул на часы и объявил, что знает способ, как добавить тепла в пошатнувшиеся взаимоотношения.
– Такая маленькая, незаметная бутылочка, зато какой потрясающий эффект…
– Ты должен загладить свою вину, Константин Андреевич, – отвернулась от окна Екатерина. – Уже без малого восемь часов ты давишь на нас своей тяжелой энергетикой и непонятно чего добиваешься.
– Впечатлительный очень, – поцокал языком Вернер. – Визит Шевелева и замотанных парней из ФСБ произвел на тебя неизгладимое впечатление. С этим нужно бороться, командир, – решительно и крепким градусом. Не придет к тебе «Черная кошка», не переживай. Если сам, конечно, не напросишься.
– А вот со мной тоже неприятная история приключилась, – подал голос Олежка Лохматов. – Пошел вчера в кино на «Сокровище нации». И с таким, блин, сокровищем познакомился – рядом сидела, в темноте не разглядел…
– Такая страшная? – посочувствовал Вернер, сворачивая «горло» явленной из заначки «Перцовочке» (официального разрешения от начальства пока не поступало).
– Терпимая, – пожал плечами Олежка. – Но с таким умственным развитием могла бы быть и покрасивее. Выпускница оперного отделения консерватории.
– Тоска, – пробормотала Екатерина.
– И с детства пишет стихи, – вздохнул Олежка, – которые сама же и исполняет.
– Ну, ты ее, конечно, проводил, – встрепенулся Вернер.
– Взглядом, – ухмыльнулся Максимов.
– Как порядочный джентльмен! – возмутился несостоявшийся Ромео. – Это вам не лапти со щами, коллеги. До самого подъезда. Теперь у меня врожденная гинекофобия – боязнь женщин, гомицидофобия – страх совершить убийство, гаптофобия – боязнь прикосновения окружающих. А также мелофобия, метрофобия…
– Постой, –