(образ Николая Кузанского – гениального философа и математика, стоящего у первого портала, у истоков мышления Ренессанса. Ему посвящена отдельная глава книги).
А как сказал Николай Кузанский, «образ свертывания всегда больше образа развертывания Вечности».
Это одна из очень глубоких мыслей в истории мировой философии.
Но вот они, крестьяне и бюргеры, ничего подобного сформулировать не могли,
ибо не читали Кузанского и вообще не были знакомы ни с философией Возрождения и ни с какой другой философией вообще.
Но они что-то чувствовали вместе с Бахом,
ибо Бах своей музыкой говорил им об их человеческих и Духовных корнях.
Крестьяне и бюргеры не столько знали, сколько интуитивно ощущали баховскую силу духа, его веру, его гигантскую энергию, совсем не похожую на все виды энергии, им известные.
И Бах в своей непонятности и, одновременно, доступности (он – там, высоко, у органа, он играет в нашей церкви) был равен Богу
(там, впереди – Его, Господа, изображение на кресте).
Крестьяне не могли жаловаться на Баха (за то, что его музыка не вполне ясна),
как и не могли жаловаться на Бога (за то, что Его деятельность не всегда логична):
в прошлом году из-за засухи весь урожай погиб – еле выжили),
ибо они, крестьяне сами – часть Бога и Баха, урожая и засухи…
(Меняю регистр…)
И это значит, что тот самый Бах, музыка которого сегодня – одна
из абсолютных вершин проявлений человеческого духа, планетарной
мысли,
в те времена и для тех членов его прихода был постоянным участником их жизни.
Это значит, что нормальное мышление того времени вполне могло включать в себя музыку Баха как норму.
И здесь есть немало причин для серьезных рассуждений.
Например,
прогрессирует или регрессирует человеческая Духовность?
Или насколько ближе (или дальше) мы сегодня к нашей космической первооснове?
И каким образом великая музыка может помочь в процессе поддержания духовности?
Глава 4 Первый разговор о Моцарте (Моцарт и Смерть)
Папа, Вы не представляете себе что это за ужас, каждый вечер ложиться в постель со страхом, что утром я не проснусь.
Моцарт (за фортепиано):
Представь себе… кого бы?
Ну, хоть меня – немного помоложе;
Влюбленного – не слишком, а слегка —
С красоткой, или с другом – хоть с тобой,
Я весел… Вдруг: виденье гробовое,
Незапный мрак иль что-нибудь такое…
Пушкин, разумеется, не читал ни письма Моцарта к отцу, фрагмент из которого я процитировал в первом эпиграфе к этой главе, и никаких писем Моцарта вообще, ибо они тогда не были изданы.
В те годы еще никто не говорил о музыке Моцарта иначе, чем сказал о ней русский критик Улыбышев: «Вечный свет музыки, имя тебе – Моцарт!»
Но