Печь со своей полукруглой пастью походила на неизвестное прожорливое чудовище, по бокам у нее были проделаны небольшие квадратные ниши, похожие на глаза. Рядом стояли огромная кочерга на деревянной палке (как она не обгорает, интересно?), несколько рогулек, которыми, как знал Сергей, достают горшки из печи. Вот только как эти фиговины называются, он не знал. Еще возле печи на полках, на скамейках и просто на полу стояли разнокалиберные горшки и чугунки. Низкий потолок над дверью действительно оказался чем-то вроде антресоли: настил, с которого свисают то ли тряпки, то ли шубы… Интересно, блохи здесь не живут?
Пол был чистый, даже вроде бы струганый. В запечном углу виднелся люк – очевидно, подвал. Еще за печью стояла бочка… А может, и не бочка, те с выпуклыми боками, а непонятная емкость напоминала усеченный конус и служила, похоже, рукомойником: над ней свисал на веревках с потолка глиняный пузатый чайник. На стене висели многоярусные полки из некрашеных (краски вокруг вообще не было ни капли) досок, на которых размещалась посуда: тарелки, миски, кружки…
– Привет, – раздалось из окна. В нем, как кукушка в старых ходиках, торчал встреченный раньше мальчишка, сын любопытной мамы. Уродился он, судя по всему, в нее.
– Привет, – не стал перекладывать на невиноватого парнишку свои черные мысли Сергей. – Как дела?
– Хорошо. А ты кто? – Мальчишка прямо-таки извивался от нетерпения.
В окно Сергей увидел, что за спиной любопытного из приоткрытой калитки выглядывают еще несколько круглых рожиц. Мальчонка, уже имевший опыт общения с загадочным незнакомцем, выступал разведчиком.
– А ты кто?
– Я? Мишка.
– А я Сергей.
– А…
Мальчонка исчез. За окном прошли ноги в сапогах. И еще пара. И еще…
Кузьмич с молчаливой супругой сначала жаловались: мол, в доме шаром покати, на стол нечего поставить. Однако поискали в своей кладовой, часть притащили соседи, и само собой организовалось неплохое пиршество. Посередине стола дымился чугунок тушенной с мясом картошки, одурительно пахли ломти свежеиспеченного хлеба на огромном блюде, а вокруг стояли тарелки с салом, солеными огурцами, квашеной капустой, мочеными яблоками… В миске рядом с Сергеем лежали соленые грибы, неизвестные по виду: рыжие, круглые, пахнущие укропом и немного елкой. Наконец, посредине стола утвердилась здоровенная, литров на пять, бутыль мутного самогона, заткнутая оструганной деревяшкой.
В небольшой и тесной, казалось бы, избенке собралось, без преувеличения, население всей деревни. Кроме детей, чьи мордочки торчали в окнах. Притом что в деревне насчитывалось ровно пять домов, народу собралось человек пятнадцать: шесть мужиков, считая дедушку Афиногена, и то ли восемь, то ли десять женщин, постоянно перемещавшихся туда-сюда и по этой причине не поддающихся точному подсчету.
– Что, Ленька, – шумел слегка