Это были чистые, честные и остепененные женщины (обе – кандидаты наук, точнее не скажешь; слово кандидат проясняло их отношение не только к науке, но и к жизни вообще: они вечно на что-то претендовали, были первоочередными кандидатками, но поступков не совершали нигде и никогда), превыше всего на свете ставившие свои желания, и сами того не сознававшие, что, по-моему, делало им честь. У них было ровно столько ума, чтобы разобраться с первым уровнем своих желаний и понять, что ум – это то, что есть у меня. Я подозреваю, что к уму они относились так же, как к гениталиям: то, что есть у мужчины, не должно быть у женщины. Завидовать тут глупо. Они меня уважали – за то, что во мне есть именно мужское, что так привлекает женщин. Ум, например. А уважение со стороны женщин – это уже роскошь. Чем я мог им отплатить?
Вниманием. Они мне открывали тайну женщины, а я внимательно анализировал и сопоставлял. Вот вам мои холодные наблюдения, плод серьезного отношения к женщине, изложенные в моей излюбленной реферативной форме. Конечно, здесь присутствует известное упрощение, но в нем что-то есть. Упрощение – это результат понимания. Или заблуждения.
Женщины, по-моему убеждению, делятся на три категории.
Во-первых, на тех, кто боится своей, гм-гм, вагины, этой священной расщелины, где в сладких судорогах зарождается жизнь. (Здесь бы надо назвать влажную вещь своим именем, но это как раз тот случай, когда назвать своим именем – значило бы, в огромных глазах Общественного Мнения, оскорбить вышеназванную, сказать что-то неприличное. Ей Богу, Общественное Мнение иногда тоже ошибается. А хочется назвать, просто язык чешется, так и упирается в нёбо и одновременно в передние зубы с внутренней стороны. Звучно, смачно – так и плюхнул бы последний слог!) Из таких, боящихся, дам получаются добродетельные жены. Можно только с мужем, а хочется ведь и с другими. Тут само слово «хочется» оскорбляет, настолько редко это случается и как бы без похоти. Как-то чисто хочется. В очень романтическом ключе. Но об этом даже страшно подумать! И нельзя, нельзя! И хочется – и колется. Фу, как пошло. Только иногда, в редчайших случаях, при совпадении тысячи условий (муж в командировке страшно далеко, дети у мамы – очень далеко, в другом городе; все здоровы, он дьявольски обаятелен, красиво ухаживает и давно любит, то есть никогда и никому не скажет; лето, возможно, море – ну, и далее в подобном духе) – они могут позволить себе нечто из ряда вон, пикантное, «запретное», о чем, однако, они с неизменным восторгом будут вспоминать всю жизнь. У них на этот неожиданный случай даже тайная рубрика давно заведена: «Зато есть что вспомнить…» называется.
Тут