– Может, тебе померещилось?
– Помилуйте, Барон, не первый год служим, службу знаем. В милиции я же был лучшим сержантом, глаз – алмаз… И ещё…
– Давай, не тяни.
– Костюмчик на нём чистый, земелька к нему не пристаёт. Не пачкается. И ещё… Улыбается он, вроде как подмигивает.
– Щелкунчик?
– Да.
– Дыхни, сука.
– Ваше Сиятельство, я уж девять лет не пью.
– Тебе, что ль, подмигивал?
– Не могу знать. Сигнал подавал.
– Ну, ладно. А теперь слушай. Филиппа я хорошо спрятал. Мышь не прошмыгнёт. Он ведь мне когда-то жизнь спас. Я добро помню. Так вот. Этой ночью ему отрезали язык.
Барон рассмеялся.
– Представляешь? Как это могло произойти? Обожаю загадки. Я рождён, чтобы их разгадывать. Что, обоссался? Перед боссом? А, бесенок?
Вася перекрестился, забыв тронуть усы (первый жест оказался явно древнее по происхождению).
– Да брось ты руками перед мордой махать. Тут не креститься надо, а подумать хорошенько.
– Щелкунчик сказал, что сначала язык вырвет Филе, а потом глаза выколет…
– Я в курсе. Мне Филипп говорил. Как ты думаешь, что я предприму в ответ?
– Не знаю, Ваше Сиятельство. Босс.
– Зато я знаю. Язык Филипп мог сам себе отрезать – ну, скажем, умом тронулся. Он же денег был должен покойному – хренову тучу. Хотя Щелкунчик был не чист на руку, ой, не чист. За то, собственно, и поплатился. Я приставлю в палату к Филиппу надёжных людей, свяжу ему руки – посмотрим, что у него будет с глазами. Понимаешь?
Вася смог только кивнуть головой.
– А теперь бери фонарь, пойдём, покажешь мне этого фраера в костюмчике. Что за материя такая? Я имею в виду его прикид, конечно. Надо бы поинтересоваться.
Они бодро зашагали на кладбище.
– Кстати, Вася, все собираюсь спросить: за что тебя поперли из рядов доблестной милиции?
– Да за то, что я полковника на х… послал.
– Кого-кого? Полковника?
– Ага.
– А чего это ты так раздухарился?
– Не могу знать. Бес попутал. Так надо понимать.
Щелкунчик лежал на месте, рядом со своим гей-партнёром по кличке Помада, которого пришлось убивать как свидетеля. Заодно и как пидора. Щелкунчик не улыбался. Не подмигивал. Лицо было чистым, без следов насилия. Ему сделали инъекцию за ухо (вечерняя подруга, грудастая, ноготочками пощекотала и нечаянно царапнула шейку) – и всё, никто ничего не докажет, даже если труп отыщут и проведут экспертизу (его партнёру в тот же момент неуловимым движением, опять же, на виду у всех, сломали шейный позвонок: в принципе, смерть также была лёгкой и быстрой: эти двое прожили короткую, грязную жизнь и умерли в один день и час, как в сказке). Костюмчик действительно был чистым, даже искрился – хоть сейчас под венец.
Когда Вася вновь сровнял могилу с землёй, раздался вежливый стук. Оттуда. Из-под земли.
Барон побледнел. Стук повторился.
– Копай, – приказал босс Васе.
Тот стал креститься, раскрыв рот. Барон оттолкнул его