века, падет на меня, но пусть мир будет искуплен», – желал бы этого напрасно и мог бы предпочесть ужас видимого, а не невидимого мира. Подумать, что душа, освободившись и бежав с окруженной злом планеты, где невинные плачут, а злые радуются, будет иметь подобную судьбу даже в мирной гавани Девахана, было бы самой безумной, самой ужасной мыслью. Но мы утверждаем, что это
не так. Блаженство
девахани полное, и Природа обеспечивает его, даже рискуя тем, что пессимисты этого мира, неспособные различить
Васту — единую реальность – и
Вишайя — «майю» наших чувств, обвинят ее в
обмане. Слишком странно предположить, что наше
объективное и
субъективное являются стандартом для реальностей и нереальностей всего мира; что наш критерий правды и честности есть единственная мера во Вселенной. Если бы мы исходили из этих принципов, нам пришлось бы обвинить Природу в постоянном обмане не только людей, но и животных. Кто из наших критиков, изучая факты естественной истории, а также явления зрения и цвета, рискнул бы заметить, что, так как муравьи не различают цвета, их также «обманывает Природа». Ни
личности, ни
объективности, известных нам, нет у монады; и если бы каким-то чудом живое человеческое существо попало бы в поле деваханического зрения,
девахани столь же мало осознал бы его присутствие, как наши глаза не воспринимают элементалов, толпящихся в воздухе вокруг нас. Еще одна ошибка критика. Он, вероятно, считает, что если у кого-то есть определенное представление о деваханическом состоянии субъективного сознания в этой жизни, то он будет знать, что в Девахане подобный опыт иллюзорен, и для него деваханическое блаженство потеряет всю свою реальность. Нет никаких оснований опасаться такой катастрофы. Нетрудно понять ошибку, лежащую в основе подобных утверждений. Предположим, например, что А., живущий в Лахоре, знает, что его друг Б. находится в Калькутте. Ему снится, что они оба в Бомбее, заняты различными делами. Знает ли он
во время сна, что его сновидения – иллюзия? Как может сознание того, что его друг на самом деле в Калькутте (а понимает он это только во время бодрствования), помочь ему убедиться в иллюзорности его сна в то время,
когда он спит? Даже после того, как он несколько раз видел сновидения и знает, что они иллюзорны, А. не будет знать, что он спит, когда он действительно находится в этом состоянии.
Подобно этому, человек может испытать деваханический опыт при жизни и называть его, если ему так нравится, иллюзией, возвратившись в обычное состояние объективного сознания и сравнивая его с этим опытом. Тем не менее, увидев сновидение вновь или попав в Девахан после смерти, он не будет считать это сновидением.
Сказанного выше вполне достаточно, чтобы закрыть тему, даже если обсуждаемое состояние действительно есть «сновидение» в том смысле, который предпочитают наши оппоненты. Но это не «сновидение» и ни в коей мере не «обман». Так может быть с точки зрения словаря Джонсона. С точки зрения же факта, независимого от всех человеческих определений, с точки зрения
