– Я тебе говорю, сука! – страшно зашипел чеченец, и такая ненависть плеснулась в его глазах, что Алексей оторопел. Кровь бросилась ему в голову, и он неосознанно шагнул к вагону, сжимая кулаки. Секунду они мерились взглядами, полными ненависти.
Теперь уже улыбнулся чеченец. Эта была улыбка превосходства и злобы.
– Ты, русский, купишь мне все, что я сказал. – В его голосе звучала невероятная убежденность. – А не купишь, я тебя изнасилую, – и он снова улыбнулся, показывая белые ровные зубы – Я тебя запомнил.
И бритая голова исчезла в окне. Чижов постоял еще секунду, покачал головой, выдохнул воздух и помчался к зданию железнодорожного вокзала.
Он еле успел к отправке поезда, еще на бегу заметив начальника его команды, который курил возле подножки вагона с проводником.
– Хорошо бегаешь, Чижов. Но больше так не опаздывай. Я бы поезд остановил, конечно, но лучше этого не делать, – и он пропустил Алексея в тамбур.
Уже чувствовалась зима, поезд шел на север, и проводники начали хорошо топить в вагонах. Алексей отдал парням купленные продукты, чай пить отказался, постоял у окна, глядя на проплывавшие мимо засыпанные снегом поля, вздохнул и пошел к старшему лейтенанту.
– Товарищ старший лейтенант, мне надо в вагон к чеченцам зайти. Там их старший сегодня не вышел, а мы знакомы, неплохой парень, что-то случилось, видимо. Я на десять минут сбегаю, узнаю, в чем дело, и назад. Разрешите?
Офицер поднял удивленные глаза, но просьба была изложена четко, причин для отказа не было, хотя начальники команд вообще запрещают всякое передвижение призывников по вагонам. Но просил Чижов, старший команды, уже неплохо зарекомендовавший себя, и для него можно сделать исключение. А удивился офицер потому, что от чеченцев все старались держаться подальше, а тут русский парень сам просится к ним зайти. Хотя он сам из Нальчика, мало ли, те русские, что выросли на Кавказе, устроены немного по-другому...
– Давай, – и Рутников махнул рукой, но добавил: – Десять минут, не более.
Пройдя в вагон, где ехали чеченцы, Алексей уже повторно изложил свою просьбу их старшему офицеру, уловил и его удивление, но виду не подал.
Начальник «чеченской» команды располагался вместе с проводником, дверь купе была постоянно открыта, даже ночью, чтобы иметь возможность контролировать своих беспокойных пассажиров. Алексея он уже знал и дал разрешение. Чижов примерно помнил окно, откуда говорил тот неприятный чеченец, и быстро прошел туда, не обращая внимания на несколько удивленные взгляды пассажиров. Сюда посторонние не заходили. В этом вагоне было заметно грязнее и шумнее. На полу валялись обертки от печенья и конфет, окурки и прочий мусор, который нужно относить в тамбур, а ведь для этого надо вставать и тащиться через весь вагон. Если у Чижова порядок поддерживал дневальный, используя для этого в основном уговоры вроде «Не сорите, братва, мне же убирать за вами», и