Я неожиданно вспомнил, как мы – пятнадцать рыл свежеиспеченных егерей-дембелей – завалились всей толпой в «Регалию», тут же переименованную по такому случаю в «Рыгалию». Зачем я туда пошел – сам не знаю. После Черного Ущелья прошло всего несколько месяцев, и внешний мир я все еще воспринимал... ограниченно.
Вскоре выяснилось, что тот ресторан уже облюбовали местные, тогда еще начинающие коммерсанты. Мы-то еще не представляли всего размаха перемен на Стройке за последние два года, и наша реакция на них была однозначной – мы там, за речкой, за вас, сук, кровь проливали, а вы тут... А мы вас туда не посылали, но вот сейчас пошлем... Ресторан мы разгромили качественно. Не зря учили. Была бы взрывчатка – мы бы и здание напоследок рванули.
Воины-миссионеры!
Мы привыкли, что там, за речкой, куда мы несли Святое Слово на винтовочных штыках, пуля в лицо, нож из-за угла, и рассчитывать можно только на такого же, как ты сам. И мы верили... нас хорошо воспитали, и мы верили... по крайней мере, вначале. А через полгода те, кто выжил... просто выполняли свою работу, честный ратный труд. Спасибо, хоть это нам оставили – чистую совесть.
Но видит бог, мы не ждали, что на родине нам станут плевать... хорошо, если в спину. Нас всех предали! Кого-то меньше, кого-то больше. Собственная страна!
– Простите-с.
– А? – Я очнулся и удивленно уставился на сверкающий круг у себя в руке.
– Сорри, – виновато сказал я, кладя нож на место. – Я немного... задумался.
– Ваш заказ-с.
По крайней мере, выглядело то, что я так неосторожно заказал, вполне аппетитно. А на вкус... Я осторожно попробовал отщипнуть с краю кусочек.
От блюда – уже наполовину опустошенного – меня оторвал какой-то неприятный тренькающий звук. Это был не дикий акын, как я сперва подумал, а всего-навсего юный менестрель в эльфийской курточке новомодного ядовито-зеленого цвета, настраивающий свою эолу.
К моему немалому облегчению, вскоре к нему присоединились барабанщик – полугном, если судить по росту, и полугоблин, если судить по внешности, – однако, услышав пробную дробь, я решил, что дело он знает, и бард – парень средних лет, с характерным хвостом за правым ухом.
Я было решил, что он и будет петь, но время шло, а кроме треньканья, позвякивания, бдиннов, бумов и прочих деловых звуков с эстрады не доносилось. Похоже, музыканты ждали еще кого-то.
И дождались. Через зал стремительно пронеслась не кто иная, как моя давешняя знакомая, стремительно вскочила на помост и, бросив на ходу что-то вроде «извините, ребята, задержалась», подошла к краю. Почти сразу же за ее спиной вспыхнуло неяркое сияние, а в остальном зале стало чуть темнее.
М-да! От такого сюрприза я едва не выронил вилку вместе с нанизанным на нее кусочком заморской вкусности.
Ай да девица Валевич, вероисповедания истинного, роду, вне сомнения, человеческого – без всяких там