Что ему пришлось пережить в тот период, Мария не знает, или не помнит, или не хочет знать и помнить. Ее кололи, кормили таблетками, снова кололи и часами с ней разговаривали. О чем разговаривали – он не в курсе, она толком сказать не смогла. Через две недели она перестала быть похожа на себя. Привидение в халате – щеки ввалились, глаза стали еще больше, губы бледные, пальцы истончились до прозрачности. Кажется, возьмешься – и переломятся. Разве такой была его Машка? Она то рыдала, когда он уходил, цеплялась за него как за последнюю надежду, умоляла не запирать ее в психушке, то на следующий день отказывалась от свидания, говорила, что не хочет его видеть, что вообще все не так и им надо расстаться. Вот так взять и расстаться на ровном месте, из-за собаки, из-за таблеток этих! Он думал, что сам спятит. А потом она вдруг перестала к нему выходить, все через сиделку передавала. А эта рыба стоит, хлопает глазами и слово в слово Машкину истерику повторяет, как отрывки из Гоголя в школе. А он-то в чем виноват? Ну, собака, ну, померла, царство ей небесное или что там у собак после смерти. Нервный срыв из-за какой-то блохастой шавки – и у него вся жизнь кувырком!
Ведь все было хорошо, по-настоящему хорошо! Он почти и не изменял ей в тот период. Или уже изменял?.. Хотя, да, пожалуй, что уже погуливал. Как посадил ее дома, сказав, что дороже выходит, когда она возвращается вымотанная с работы, так и начал задерживаться сам. То с друзьями посидеть, то девицу в баре на коктейле раскрутить. Хотя, если начистоту, сдались ему эти девицы, если у него красавица жена на широченной кровати в ослепительном итальянском белье ждет, когда любимый муж вернется. Может, даже ужин приготовит. Она в тот период борщи училась готовить и солянки, которые ему нравились. К поварскому делу у нее тоже талант открылся. Правда, ей зачем-то для борща вдохновение требовалось. Но ему это было все равно, он и в рестораны ее с удовольствием водил, женой хвастался. Волосы у Машки всегда были прямые и длинные, как у русалки, цвета гречишного меда, талия тоненькая, а грудь в ладони еле помещается. А его все равно тянуло на разнообразие. Чертова кобелиная сущность, как мать его говорит. Весь в отца. А когда профессор въедливо так спрашивает: «Есть ли в семье проблемы, может, сложности какие», то ясно намекает, что не все у них кристально. Какие могут быть проблемы, если она не знает о его развлечениях? Или догадывается? Чует, как зверь, что запах от него не тот, и глаза блестят, и настроение на секс в супружеской постели все реже приходит.
Нет,