– Давай, Маруся Климова, сбацай «Мурку».
Мария Николаевна прищурилась в зал и наткнулась на ледяной взгляд хозяина за столом слева от сцены. Он едва заметно пожал плечами: «я тебя предупреждал», и с самодовольным видом откинулся на спинку стула.
– Я спою вам романс! – заявила решительная Маруся, проигнорировав выкрик, и обернулась к иллюстратору.
– К чертям собачьим романс! «Лесоповал» давай!
«Это беспредел!» – всем своим видом показала несостоявшаяся певица, обратив взгляд на Дмитрия Алексеевича. «Призовите их к порядку! Мы ведь не на Диком Западе!»
– И все же романс!
– Да она петь не умеет! Давай хоть анекдот расскажи!
– Вызвалась петь, пусть поет!
– «Сиреневый туман» все знают!
Голоса давно перестали интересоваться молчащей певицей, дискутируя о музыкальных достоинствах шансона, отчего в зале стоял несмолкаемый гул. Мужчина с лицом каменного идола опрокинул рюмку водки и улыбнулся ей одними губами. Маруся в оцепенении комкала платье на боку, иллюстратор извлекал из рояля нехитрый мотивчик, официанты сгрудились у дверей кухни и хихикали, глядя на сцену.
– Заткнитесь все! – вдруг, неожиданно даже для себя, рявкнула несостоявшаяся примадонна. – И дайте мне сказать! – Голоса стихли не сразу, но все же через минуту в зале повисла вопросительная тишина. – Поорали, и будет! Думаете, если я на сцене, а вы изволите водку кушать, то меня можно за человека не считать? Я буду петь то, что посчитаю нужным, уместным, соответствующим обстановке. Пока обстановка такая, что петь не хочется. Хочется плюнуть и уйти. Но я не уйду, не дождетесь! – Она кинула короткий взгляд на ближайший столик, где на невозмутимом лице мужчины промелькнула тень интереса. – Я исполню романс, или три романса, или десять, если вы научитесь вести себя прилично, а потом под караоке я спою то, что вам захочется услышать. Я не знаю блатной репертуар, но если будет музыка и текст – спою. А если кто-нибудь еще раз позволит себе хамский выпад – будете ублажать себя сами, как хор пенсионеров на поминках. Я понятно говорю?
– Понятно, дочка! – подал голос безобидного вида старичок. – Ты романсы-то пой, плюнь на них. А потом мне «Белорусский вокзал». Слова я напишу.
– Эти слова я знаю, дедушка, – вздохнула оттаявшая Маруся и покосилась на довольного хозяина. – Может, у кого-то есть вопросы или возражения по процедуре?
– Пой уж, чего там! – пробасил голос из шумной компании за сдвинутыми столами.
Она обернулась к иллюстратору, пряча от публики улыбку победительницы. Как и собиралась, она спела три романса, потом «Белорусский вокзал» и «Землянку» по просьбе старичка, потом «Мурку» под караоке, несколько песен из «Лесоповала», еще два романса, что-то из