Массажист. Михаил Ахманов

утробным сдержанным рычаньем и недобрыми взглядами. Он тоже кое-кого узнавал: парня при мохнатом сенбернаре, овчарок и догов из соседнего подъезда, престарелого терьера с таким же дряхлым хозяином, едва волочившим ноги. Он ненавидел их всех, всех и каждого, но более прочих – молодую высокую женщину и двух ее питомцев, ротвейлера и огромного мастифа. Женщина, кареглазая брюнетка с пухлыми губами, жила в его подъезде, у лифта на первом этаже, и когда Баглай спускался вниз, из-за двери ее квартиры доносились рык, удары тяжелых тел и скрежет когтей по дереву. Когда-нибудь, думал он, проклятые твари вышибут дверь и, оскалив пасти, роняя пену клочьями, набросятся на него парой злобных демонов.

      Мерзость, мерзость!..

      Баглай их не боялся, нет, он только испытывал отвращение при одной лишь мысли, что может погибнуть вот так, от гнусных и смрадных собачьих клыков, которые вцепятся в горло и будут рвать, давить, жевать… Сравнительно с этим полет в бездонную пропасть казался ему благословенной кончиной – долгое-долгое падение, которого хватит, чтоб вспомнить жизнь, все радости и горести, успехи и обиды, потери и приобретения; и, наконец – удар и темнота. Вечная тьма… Покой и забытье…

      Он представил, как падает в бездну и вспоминает, вспоминает, не думая о завершающем ударе, о хрусте костей и бурой крови на грязном мартовском снегу. Кости, кровь, изувеченный труп… И что с того?.. Это будет уже не он, а груда бессмысленной плоти, такой же холодной и вялой, как тела полумертвых старух и стариков, ложившихся к нему на стол. Их жизнь была такой же бессмысленной, как у ходячих трупов, наполненной болью и страхом в предчувствии смертных мук. Они совсем не нравились Баглаю – не больше, чем псы, бродившие в темноте, – но некоторым он оказывал благодеяние. Однако не бесплатно.

      Поднявшись к себе на двенадцатый этаж, Баглай повозился с ключами, выбирая нужный, открыл два замка на двери, ведущей в закуток, потом еще два – на той, что вела в квартиру, разделся, поужинал и принял душ. Спать не хотелось. Можно было бы пристроиться за маленьким слесарным верстаком, сделать доводку ключей Черешина, но после игрищ с Сашенькой пальцы у Баглая чуть-чуть тряслись, и все труды могли пойти насмарку. Доводка – дело тонкое… Столь же тонкое и деликатное, как занятия Ядвиги…

      Стоя у окна и разглядывая опустевший парк, озаренный слабым светом уличных фонарей, он подумал о своем зароке – не появляться в сокровищнице, пока не купит вазу. Слишком легкомысленный обет! С вазой и с ее хозяином Ли Чунем нужно подождать, хотя бы половину месяца, а лучше – месяц. Чем больший срок разделит завершение Охоты и покупку, тем безопаснее… Это соображение было интуитивным, но вполне отчетливым; внутренний голос подсказывал ему, что деньги нельзя потратить тут же, сразу, что связь меж их изъятием и появлением на свет должна быть замаскирована и скрыта. А время – непревзойденный мастер маскировки; значит, надо ждать, не торопиться, не спешить.

      Результатом последней Охоты Баглай остался недоволен. Ни редкостей,