Все дело в том, что процесс, целенаправленное действие должно быть подчинено представлению о том результате, к которому стремится действие. Более того, результат должен быть представлен в такой форме, которая позволила бы осуществлять постоянное сопоставление стадий достижения результата с конечным результатом. И кроме того, результат должен быть представлен в такой форме отражения, которая позволяет изменять себя по ходу реализации этого представления в продукте, выступающем как цель. Иными словами, образ результата и условия достижения цели должны быть постоянно взаимосопоставляемыми и именно поэтому находиться, двигаться как бы в единой плоскости.
Поясним эту мысль простой иллюстрацией. Когда человек осуществляет какое-нибудь действие, имея в виду некоторый его результат, например, ставит книжку на полку – этот процесс не происходит так: человек предпринимает попытку поставить книгу большего формата на любую полку и лишь убедившись, что книга не влезает в одну полку, ставит ее на другую. Процесс идет совершенно иначе. Он идет на основе мысленного примеривания, в данном случае примеривания величины книги к расстоянию между полками. Человек не осуществляет этого действия в порядке проб и ошибок. Он первоначально совершает акт мысленного примеривания, а затем само действие. При этом безразлично, есть ли книга в поле восприятия в данную минуту или же она лежит в портфеле. Я принес ее только что из магазина, посмотрел на нее и подумал, даже не подумал, а просто увидел – она не входит сюда, а войдет туда. Сопоставление трех разных вещей – объективно воспринимаемой полки, представляемой книги и требуемого результата – расположилось как бы в одной плоскости и открылось как находящаяся предо мной действительность. Следовательно, существует преобразование чувственного образа, открывающегося как мир, объективно существующий перед человеком. Именно как мир, а не картина мира! Этот мир открывается, конечно, не через самонаблюдение, так как для того, чтобы увидеть сидящего перед собой человека, вовсе не требуется самонаблюдения. Глядя на него, человек открывает его не как внутреннее переживание, а как объективно существующую вещь. Эта рефлексия часто приводит к заблуждению, будто чувственный образ субъекта и есть его внутренний образ, будто перед человеком открывается не мир, а картина мира. Перед неискушенным человеком наличие у него картины мира, в которую включен и он сам, и его действия и состояния, не ставит, разумеется, никаких теоретических проблем; перед ним мир, а не картина мира. В этом его «реализме» заключается настоящая, хотя и наивная правда. Человек просто видит вещь!
Однако возникает еще один вопрос, гораздо более важный и оправданный, чем тот, который рассмотрен выше. Не попадаем ли мы в порочный логический круг? Так, чтобы выделить цели, нужен образ, нужно иметь представление