Семинар имел далеко идущие последствия. Он продолжался год за годом, постепенно сосредоточиваясь на том, что оказывалось наиболее настоятельной проблемой национального единства, а именно – на групповых конфликтах и предрассудках. Продукция этого семинара за 25 лет была грандиозной. Я скажу о ней позже.
Между тем были и другие требования военного времени. С момента прихода к власти Гитлера в 1933 году поток психологов-беженцев хлынул в Соединенные Штаты; среди них были многие лучшие ученые: Коффка, Штерн, Кёлер, Левин, Вернер, Эгон и Эльза Брунсвик и многие другие. Найти работу для таких звезд было несложно. Но «второй эшелон» не столь известных беженцев создавал серьезные проблемы. Вместе с Барбарой Бернс, Гарднером Мэрфи и другими я делал что мог для установления контактов с ними. Проблемы беженцев представляли большой интерес для социологов и психологов. Дж. С. Брунер и Е. М. Яндорф сотрудничали со мной в публикации анализа 90 личных документов, написанных бежавшими от Гитлера, под заголовком «Личность в социальной катастрофе» (Personality under Social Catastrophe, 1941).
Часть моего времени уходила на произнесение речей, полупопулярные статьи о морали и анализ слухов, проводимый для ежедневной колонки в газете «Boston Traveler», озаглавленной «Клиника слухов», в которой мы старались обезвреживать слухи военного времени. Мы классифицировали их на три типа: «пугала», «видения курильщика опиума» и «вбиватели клиньев». Третий тип, базирующийся на предрассудках и групповом антагонизме, был наиболее серьезным. Для значительной части этой работы я использовал исследования моего студента Роберта Х. Кнаппа. Вскоре мы с Лео Постменом объединили усилия, прочтя вместе курс по расовым отношениям для бостонских полицейских и опубликовав книгу «Психология слухов» (The Psychology of Rumor, 1947).
С приближением конца войны многие психологи стали интересоваться условиями, требующимися для заключения устойчивого и эффективного мирного договора. Я составил подписанное 2038 психологами заявление под названием «Человеческая природа и мир» и опубликовал его в «Psychological Bulletin» (1945). Ретроспективно наша формула мира может выглядеть в чем-то донкихотской, но она выступает как дань социальным идеалам нашей профессии.
Интенсивная общественная активность большинства американских социальных психологов – не только в военное время, но и на протяжении этих беспокойных десятилетий, –